Матвей Ганапольский - виртуоз эфира

Матвей Ганапольский, знаменитый российский радио- и телеведущий, ни в представлениях, ни в рекомендациях не нуждается. На радиостанции "Эхо Москвы", которую иногда называют "последним островком свободы прессы в России", он ведет сразу несколько программ, в числе которых - "Бомонд", который сделал его знаменитым. Есть еще "Особое мнение" и "Российская панорама", которые показывают на телеканале RTVi. У всех передач, которые он ведет, - его неповторимый стиль, виртуозное владение русским языком и богатство интонации, в которой ему подвластны все оттенки: от нарочитой грубости до тонкой иронии и даже лиризма.

Еще Матвей Ганапольский - частый добрый гость Израиля. Четыре последних года подряд он является одним из ведущих уникального явления - грандиозного шоу "Из России с любовью", который по традиции инициируют и организуют телевизионный канал RTVi и компания Медиа-Мост.

- Матвей, можно ли сказать, что у вас по всем вопросам есть свое "особое мнение"?

- Оно, конечно, есть, как у человека, имеющего какой-то опыт жизни в России. Но мне не часто приходится его высказывать. Потому что роль ведущего заключается в том, чтобы быть посредником между собеседниками. Если собеседников двое, то я - между ними. Если один, то я - между аудиторией и гостем. И если часто слушатели или зрители не задают свои вопросы, то есть так называемые "темы дня". Вот эти "темы дня" и являются вопросами, на которые должен ответить гость.

У нас недавно было совещание на "Эхе Москвы", где мы долго спорили, насколько ведущий должен высказывать свое мнение. Мы посоветовали друг другу делать это меньше, так как наша роль заключается в том, чтобы стала ясна позиция гостя. Иначе мы быстро наскучим, потому что мы - не флюгеры и наши позиции не меняются слишком часто.

- На Западе и в Израиле как раз популярна такая точка зрения: ведущий должен оставаться бесстрастным и никак не выдавать своего отношения к тому, что он произносит в эфире. Я лично придерживаюсь противоположной точки зрения. Как человек, журналист не может оставаться в стороне от событий, которые он комментирует?!

- Вы знаете, истина, наверное, где-то посередине. Все-таки, если ты приглашаешь комментатора, вряд ли ты должен комментировать ситуацию на уровне с ним. Он же гость.

- Есть ли у вас свое особое мнение по поводу того события, которое привело вас в Израиль?

- Прежде всего, это замечательная возможность бесплатно увидеть самых значимых звезд российской эстрады. Поэтому отношение у меня положительное, хотя бы потому, что не прерываются связи между выходцами из СНГ и митрополией - Россией - в культурном смысле. Потому что в бытовом плане вы, конечно, тут живете своей жизнью, здесь свой быт, свой круг интересов, свои проблемы. Но вот культура - она всех объединяет.

- Пресса - тоже! Недавно у вас на "Эхе Москвы" состоялись выборы главного редактора. И вы могли выставить свою кандидатуру. Почему этого не случилось?

- Когда искали альтернативу Алексею Венедиктову, то он сам предложил мне выставить свою кандидатуру. Я бы набрал какое-то количество голосов, но… в данном случае я уподобился российскому народу, который снова хочет видеть Путина на президентском посту. Я полагаю, что Леша Венедиктов, как главный редактор, очень успешно провел эти пять лет, в сложнейшей ситуации, когда радиостанция была под угрозой закрытия по политическим мотивам. Он удержал ее на плаву, это стоило ему большого здоровья и гигантских усилий, он лавировал между всеми, по сути, не предавая наши принципы, а объясняя озлобленным, закусившим удила чиновникам, что свободное слово необходимо не нам, а им.

- Чтобы поддерживать хотя бы видимость того, что в России существует свобода прессы?

- Дело не в этом. Причины, по которым "Эхо Москвы" существует, очень прагматичны. Мы - доходная радиостанция, мы ничего не тянем ни из какого бюджета. Второе - мы площадка для выражения любых мнений. А Кремлю очень удобно слышать, что думают разные люди. Вы же знаете, что радио очень оперативно. Пока пресса все соберет и пропечатает... А у нас все это быстро. Если говорить о ежедневной проблематике, то самую быструю экспресс-реакцию можно получить именно на волнах радиостанции "Эхо Москвы".

И третье – наша станция позволяет власти понять умонастроение и позиции тех людей, которые с властью не согласны. Они на регулярной основе приглашаются к нам в эфир и высказывают свою точку зрения по поводу существующих проблем. Иногда, как нам кажется, это приводит к тому, что власть понимает необходимость делать коррективы.
Вот 10 мая президент обратился с ежегодным посланием к Федеральному собранию. Он касался разных тем, и среди них была тема ужасной демографической ситуации в России. Россия каждый год становится меньше на миллион человек - это ситуация катастрофическая. Президент не только констатировал это факт, но и предложил женщинам, рожающим второго ребенка, пособие примерно 10 тысяч долларов. Такого в России не было еще никогда. Это говорит о том, что президент прислушивается. Я не знаю, к чему именно он прислушивается, но мы в течение двух лет говорили о том же.

- Наверное, Путин слушает "Эхо Москвы"…

- Я не думаю, что он слушает именно эфир. Все-таки президент - человек занятой. Но для него готовят так называемые "выжимки", где огромная полуторачасовая передача может быть сформулирована одной строкой.

Кроме этого, "Эхо Москвы" не столь электорально, как телевидение. Если мы видим, как государственные каналы телевидения тупо барабанят всякие мифы о том, как в стране жить хорошо... я думаю, что Кремль не боится "Эха Москвы", потому что мы - не телекомпания, мы не на всю страну, мы довольно локальное радио.

- Но, тем не менее, вы все-таки с программой "Особое мнение" вышли на телевидение. Это усилило ваши позиции? Это добавило что-то и телевидению, и радио?

- Это сложный вопрос. Я должен сказать, что пока, к сожалению, в самой России, вернее - в Москве, у канала RTVi мало зрителей, их гораздо больше в российских регионах и за рубежом. Я очень рад, что такие программы, как "Особое мнение" или "Российская панорама", помогают зарубежному русскоязычному зрителю понимать, что происходит в России. Но нам бы хотелось, чтобы их больше смотрели в самой России. Потому что объяснять израильтянам, что свобода слова - это хорошо, что сажать по политике бизнесмена Ходорковского - это плохо, что арестовывать счета детского дома, который открыл Ходорковский, - это бесчеловечно, - я думаю, не нужно, они и так со мной согласятся. Нам бы хотелось, чтобы и российские зрители и слушатели больше знали об этом.

- Ваше имя неотделимо еще от одной программы - "Бомонд", и это неудивительно: вы - ее "родитель". Она продолжает выходить?

- Да, в радиоварианте. Она существовала на телевидении активно с 1993 по 1996 год, и это в свое время было открытие. Потому что тогда был такой "мертвый" период, когда про звезд никто ничего не знал и телевидение ждало такой легкой непосредственной человеческой манеры ведения передачи со звездами. Ну, это у меня получилось, эта программа даже была во многом шокирующая, но - всему свое время. Мы же не в США живем, где можно брать весь англоязычный мир, и этот мир и будет материалом для твоей передачи.

После того как были исчерпаны все наши звезды, а их было немного, они пошли по второму кругу… А вообще трудно определить - что такое звезда. Кто звезда - девочка расфуфыренная, которая поет под фанеру, или смазливый мальчик, от которого умирают все школьницы, или настоящие исполнители, которых три-четыре человека и они, может быть, не так модны, но делают настоящее искусство?

В какой-то момент все это стало меня злить и раздражать, и я понял, что передача топчется на месте, и, чтобы она не умерла сама собой, я ее закрыл. Так надо делать всегда - надо закрывать проект, когда он еще в силе и когда он запоминается. И кроме того, этот проект не захотел Первый канал. Тогда пришел Эрнст, и первое, что он решил сделать, - это удалить все передачи, которые были до него, и моя передача попала под его горячую руку.

Больше я "Бомонд" не возобновлял, хотя ко мне много раз обращались. Я не видел в этом смысла, потому что ситуация резко изменилась: теперь каждая вторая передача российского телевидения - это "Бомонд", это бесконечные беседы со звездами. Уже известно, на ком они женились и за кого вышли замуж, когда родились, кем была бабушка... Многочисленные гламурные журналы публикуют фотографии из квартир звезд - что звезда ест, на чем спит, с кем спит. Поэтому смысла в моей передаче не было.
Но опять же ко мне обратился Леша Венедиктов с предложением восстановить "Бомонд" в радиоформате, на что я согласился.

- Существует ли в вас внутренний цензор, который определяет грань - какой вопрос задать можно, а какой нельзя?

- Я думаю, что такой цензор существует у всех. У нас в России есть пару человек, у которых этот цензор есть, но они специально эпатируют публику и могут задать любой вопрос. Безусловно, у меня такой цензор есть, я знаю людей, знаю их биографии, и знаю, что есть темы, которых им не хотелось бы касаться. Поэтому они ко мне и ходят.

- А вы сами себя можете считать частью российского бомонда?

- Вероятно, я являюсь частью какого-то журналистского истеблишмента - из-за того, что работаю на известной радиостанции и занимаю значительное время эфира.

Но журналист не должен заменять собой политика. Взял интервью, высказал свою точку зрения (если нужно) - и пошел домой. Он не облечен никакой властью, и он никем не выбран и не назначен.

- Но журналисты влияют на общественное мнение...

- Это вопрос спорный. Журналистов называют четвертой властью, но что это за власть, я не знаю. В течение 15 лет мы объясняли радиослушателям, что демократия - это хорошо, что гражданское общество - это хорошо. Это к чему-то привело? Даже наши слушатели склоняются к тому, что Путину нет альтернативы, что Америка - это в основном плохо... Один умный человек сказал, что "жизнь идет вперед, но остается на месте". К сожалению, такое происходит в России.

- Есть ли у России особая духовная миссия?

- Знаете, как говорится, "если ты такой умный, то почему ты такой бедный?". Если мы говорим о духовной миссии России, я думаю, что люди, духовные внутри, не должны ходить в лаптях. А когда весь смысл российской экономики заключается в том, что мы продаем нефть и газ, и стабилизационный фонд у нас 50 миллионов долларов, и мы сидим на этих деньгах, а в то же время обычная зарплата, даже в Москве, 300 долларов (это зарплата врачей, учителей), - я не думаю, что тут проглядывается какая-то духовная миссия. Если эта миссия заключается в том, чтобы уничтожить собственный народ, я не считаю это такой уж духовной миссией. Это уже ближе к фашизму. Поэтому, я думаю, у России еще впереди долгий путь, пока появится класс собственников, которые поймут, что им есть что терять. Сейчас в собственности у граждан только квартиры, но когда появится свой магазин, своя лавочка, тогда у людей, может быть, появится достоинство.

- Есть ли у вас свое личное отношение к тем, кого вы приглашаете в свои передачи? Я, конечно, имею в виду Михаила Леонтьева. Иногда мне кажется, что вы там вот-вот пойдете в рукопашную… Он ваш достойный оппонент.

- Михаил Леонтьев - это голос Кремля. Он дружен с кремлевской администрацией, его ближайший друг - замглавы администрации Сурков, человек, который много определяет в идеологии Кремля. Они выпивают вместе, отдыхают вместе, и, безусловно, он стоит на таких странных демократично-государственнических позициях. Легче всего нам было бы отказать ему в эфире, но тогда вы бы не знали, как выглядит кремлевская администрация, как она думает, что она говорит. Мне многое может не нравиться, но я ведь только журналист, посредник между зрителями и гостем. Та же история с Прохановым, который выражает другую категорию российских умонастроений.

- Ну, и Жириновского за компанию!

- Жириновский, по опросам общественного мнения, находится то ли на втором, то ли на третьем месте на выборах в Государственную думу, если бы они проходили сегодня. Поэтому вице-спикер Госдумы со своими идеями, безусловно, должен быть представлен.

- У вас есть среди гостей любимчики?

- Наверное, тут надо задаться вопросом - что такое любимчики? Мне кажется, такой подход непрофессионален. Это люди, которые говорят нечто, приятное мне? Знаете, я уже в таком возрасте, что спокойно отношусь к комплиментам.

Но, действительно, есть одна категория людей, которых можно назвать моими "любимчиками", - это люди, которых я люблю в эфире, потому что они профессионально понимают, что такое интервью в эфире. Это люди, которые понимают, что такое формат. Это люди, которые конкретно отвечают на мой вопрос. Например, я говорю: "Осталась одна минута", - и эти люди не начинают все сначала, а конкретно отвечают на мой вопрос, понимая, что такое минута.

Пример таких профессионалов - Борис Немцов. Он четко и ясно говорит в эфире, выделяет главное и отвечает на тот вопрос, который я задаю. Или Гарри Каспаров - он, кстати, раньше этого не умел.

Кстати, к таким любимчикам я отношу и Владимира Вольфовича Жириновского, который всегда, хотя бы первые пять секунд, отвечает на поставленный вопрос.

- Ради чего вы делаете то, что вы делаете?

- Так сложилось, что это - моя профессия. Я могу, конечно, вскапывать участок на даче, могу водить машину, но так сложилось, что я работаю на "Эхе Москвы" и работаю на телевидении. Я говорю то, что думаю, и стараюсь показывать для аудитории наиболее интересных и значимых людей. Я очень рад, что жизнь так сложилась, что мое хобби совмещается с моей профессией. Нельзя сказать, что у меня есть какая-то цель, что я хочу изменить страну. Я ее все равно не изменю. Я не изменю народ. Если он веками жил так, как живет, то вряд ли после моих интервью он будет жить иначе. Россия - это огромная страна, в ней восемь месяцев зима, в ней недостаток йода, в ней вялая, холодная и скудная жизнь, и вряд ли я что-то изменю. Но, в конце концов, каждый живет для себя. Своя жизнь ведь тоже должна быть интересной. Поэтому, может быть, многое из того, что я делаю, я делаю для самого себя. Для того, чтобы было интересно жить.

MIGnews.com