24.11.2024, воскресенье
Алексей Венедиктов: “Я знаю, кто будет следующим Президентом России” |
|
Московский Комсомолец от 25.10.2005 Он похож на Пьера Ришара. Но 15 лет разыгрывает в эфире отнюдь не комедии. Чем дальше, тем сильнее на радио “Эхо Москвы” кипят политические страсти. Одни считают его оазисом свободы слова, другие — сборищем обиженных властью маргиналов. “Эхо” стало нашим телевидением: Доренко, Киселев, Сорокина, Романова, Леонтьев, Пушков — бьются не на жизнь, а на смерть. И над всем этим — или внутри всего этого — Алексей ВЕНЕДИКТОВ, главный редактор “Эха”. “Мы — супермаркет” Справка МК: “Я не несу ответственности за Квачкова” — Значит, граница — фашисты. Давайте поговорим о кошмарном интервью господина Квачкова. Справка МК: “Если захотят закрыть “Эхо”, потребуется 23 минуты” Цитата дня: “Я много говорил с Сурковым” — Есть у вас голубая мечта насчет интервью, которое очень хотелось бы взять? У кого? Справка МК: Цитата дня:
По данным за сентябрь, еженедельная аудитория “Эха” в столице — 750000 человек. В России — от 2 до 3 миллионов. 79% слушателей — с высшим образованием. “Мы — не развлекательное радио, поэтому чтобы нас слушать, надо иметь некую толику терпения и образования”, — говорит Венедиктов.
— Вам какой слушатель ближе — тот, который плюется на защитников Кремля и аплодирует его критикам?
— Абсолютно все равно. Мне главное, чтобы наши 750 тысяч слушателей превратились в 752.
— Рейтинг — главное, да?
— Да, кто-то слушает Радзиховского, кто-то — Леонтьева, а кто-то — Проханова. Мы универсалы. Любите сыр — вот вам сыр, любите шоколад — вот шоколад, любите горчицу — вот баночка с Прохановым. Вы недовольны Прохановым, Киселевым — ну позвоните им в эфир! Что вы к нам привязались!
— Как вы от комментаторов отмежевываетесь! Вы им разве зарплату не платите?
— Не плачу.
— И Доренко? Он же у вас чуть не каждое утро в эфире вещает.
— Доренко... Он будет получать зарплату с октября, поскольку я ему увеличил объем. До этого не получал. Ему просто не на что жить.
Справка МК:
В ноябре 1999-го Сергей Доренко был исключен из Союза журналистов за “грубые нарушения профессиональной этики и целенаправленную дискредитацию граждан и организаций”. В 2001-м осужден на 4 года условно за умышленный наезд на мотоцикле на гражданина Никитина. Пять лет назад Венедиктов заявлял, что не подаст Доренко руки. А его нынешний ангажемент на “Эхе” в эфире объяснил так: “Когда его стали мочить, потому что он не понравился кому-то там за кремлевской стеной, — это было несправедливо, и тогда я ему протянул руку”.
— По вашей логике, все, что изменилось с Доренко, — его стали “мочить” за стеной. Кремлевской. А он стал мочить стену. Это для вас главное? А его репутация не важна?
— К нему был применен несправедливый запрет на профессию. Я не разделяю его политические взгляды, но если у Доренко, как и у Киселева, не осталось другой площадки — я им эту площадку предоставлю, потому что это полезно для страны.
— Полезно чем?
— Надо создавать атмосферу дискуссии, в том числе радикальных взглядов. И с неприятными людьми разговаривать. При чем тут личности? Я — менеджер, представьте менеджера, который не любит шоколад. Должен ли этот менеджер изымать с полок шоколад, если сам его не любит? От шоколада бывает аллергия и портятся зубы. Но шоколад существует в пространстве.
— А вот, предположим, есть людоед. И при этом — гениальный комментатор, мочит Кремль гениально. Отсидел, вышел. Возьмете к себе? Где граница, которая перекрывает путь к вашему эфиру?
— Граница — фашисты. А есть же люди, которые совершали преступления и пишут колонки в газеты. Есть люди, которые международным судом разыскиваются, но они радостно раздают комментарии. Это работа журналиста. Если бы было мое домашнее радио, я бы делал его по-другому. Но я же работаю в сфере обслуживания аудитории. Я должен предоставить весь возможный набор услуг. Мы — супермаркет.
“Данная акция есть одна из форм национально-освободительной войны, — говорит о покушении Квачков. — Уничтожение любых иностранных захватчиков и пособников оккупантов есть долг и священная обязанность каждого офицера. Для меня оккупация России инородческой властью очевидна. Все эти ельцины, чубайсы, кохи, абрамовичи, фридманы, уринсоны и им подобные забрали у нас наши национальные богатства. Национально-освободительная война русского народа еще только начинается. Надо, пора подниматься!”
18 октября на сайте “Эха” было размещено интервью Александра Проханова с Владимиром Квачковым, сидящим в СИЗО по обвинению в покушении на Чубайса (интервью появилось на день раньше его публикации в газете “Завтра”).
— Здесь, по-вашему, нет фашизма? Призыва к подрыву строя?
— По-моему, нет. Это решать суду, если кто-то захочет подать в суд. Если говорить с точки зрения юридической, мы цитируем газету. И по Закону о СМИ освобождены от ответственности.
— Вы об этом думали, конечно?
— Ну конечно. К сожалению, такие настроения распространены. По последним опросам, господина Квачкова поддерживает в России порядка 15%.
— Ага, и надо их тоже обслуживать. Давать шоколад, который им нужен.
— Нет, надо показывать опасность. Эти люди служат развалу России. И все должны знать, читая их подлинные тексты, к чему они призывают. Мы в колокола бьем: смотрите, ребята, читайте ЭТО. Я считаю, что это очень важно и полезно остальным 85%.
— А те 15%-то?
— Они и так уже готовы.
— Разогреть, по-вашему, не может? Было 15%, станет 20%...
— Не думаю. Потому что я знаю свою аудиторию. Это вполне состоявшиеся, самостоятельные люди. Я их не представляю как быдло, которое можно вести туда или сюда.
— Ваша аудитория — 2—3 миллиона человек. И вы не допускаете возможности того, что Квачков кого-то нового проймет?
— Да. Возможно. Но гораздо больше людей ужаснутся.
— Они и так ужасаются! Вы же сами говорите: люди состоявшиеся.
— Они не знают правды. Оказывается, за этим стоит целая организация и целая идеология, и если об этом не рассказывать... А как об этом рассказывать, если вы сами точно не знаете? А вот сам человек рассказывает. Делайте выводы, сравнивайте.
— А если, не дай бог, кто-то наслушается “Эха” и пойдет замочит какого-нибудь олигарха? Вы пересмотрите свои позиции?
— Нет. Я не несу ответственности за господина Квачкова. Наше дело — информировать население.
— По-моему, ваши комментаторы очень сильно доминируют в эфире над ведущими, которые пытаются вести с ними дискуссию.
— Это вопрос к ведущим.
— Вы их ругаете, или вас это не волнует?
— Я с ними разговариваю...
— А вот звонки слушателей про “инородцев” — многие ведь с этим звонят. И вместо того чтобы с ними дискутировать, как вы это делаете с Квачковым, вы их просто затыкаете.
— Нет там мнения. Там есть оскорбления. А если есть оскорбления, они будут вылетать из эфира со скоростью звука.
— Я слушала эфир вашей ведущей с Прохановым, которая комментировала интервью Квачкова. Он ее задавил просто! Пророк, вития. Квачкову поставил один огромный плюс. Призывал делать, как Че Гевара.
— Че Гевара — очень популярный у молодежи герой.
Цитата дня:
Недавно один книжный критик в популярном журнале охарактеризовал Проханова так: “Странное все-таки существо — слишком громоздкое даже для широкой здешней литературы; мосластый, кожистый, воняющий потом, кровью, дохлятиной и спермой бронтозавр”.
— Не пахнет, когда общаетесь с Прохановым?
— Запаха не чувствую. Я не столь, видимо, образован, как этот книжный критик.
Из интервью Квачкова: “Михаил Борисович (Ходорковский. — Ред.), здоровья и мужества вам в борьбе. Интернационально-либеральная власть и вас, и меня бросила за тюремную решетку. До встречи на свободе!”
— Смотрите, какие союзы сейчас в политике складываются: Лимонов, Проханов, Квачков, Ходорковский, другие опальные олигархи — все оказались в одной нише. Вам это не видится противоестественным?
— Квачков и Ходорковский — это несколько иная история. Они оказались в одной камере. Если бы они сидели в разных, я вас уверяю, г-н Квачков бы говорил о Ходорковском такое... Что же касается политической истории — в этом виновата власть, которая всех оппонентов загоняет в одну клетку. И для того, чтобы выжить политически, эти люди сотрудничают. Это очень опасная перспектива для власти. Она об этом должна подумать. Расширить поляну, а не делать одну клетку для людей, которые с ней не согласны по разным причинам.
— Про комментаторов из “кремлевского” лагеря — мне кажется, что вы даете слово Леонтьеву или Пушкову, чтобы оправдаться перед Кремлем: глядите, мы и вашим слово даем.
— А в чем мне оправдываться?
— Но ведь есть угроза закрытия вашей радиостанции.
— Эта угроза существует с сентября 1990 года, поэтому никакого оправдания нет. Все господа, которые работают у нас, радикальные. Радикалы — это граница, все остальные внутри. Я должен показывать границу. Пропутинские, антипутинские, псевдопутинские... Если вы, кстати, посчитаете людей, то у меня пропутинских гораздо больше. И это правда, что в обществе доминирует пропутинское настроение.
Я знаю, что часто наши дискуссии, которые иногда слушают, а иногда кладут в виде распечаток на стол разным чиновникам, инициируют власть на некие позитивные вещи. Мы полезны для власти. От нас она узнает много нового.
А если они захотят закрыть “Эхо Москвы”, то 23 минуты им на это потребуется. Я перебоялся в 2001—2002 годах.
— У Путина. Он мне интересен как человек — как функцию я его очень хорошо знаю. Мне интересен такой человек, как Сергей Борисович Иванов...
— Которого Квачков назвал “пришибленным угробком”.
— Ну... Это мнение Квачкова. Непростой человек Сергей Борисович. А Путина, конечно, интересно было бы разговорить, пока он президент.
— В чем для вас загадка Путина?
— Я не понимаю — и он, наверное, этому очень рад, что никто не понимает, — механизм принятия его внутренних решений. Как у него в голове происходит адаптация реального мира к той схеме, которая существует? На примере монетизации льгот, истории с ЮКОСом, чеченской войны, назначения полпредов... Я понимаю, как технологически, но не понимаю, как психологически это происходит.
— На мой взгляд, идея-фикс Кремля — или красивая обертка, в которую реформы упакованы, — перемены сверху. Зачистим поляну и сделаем все красиво.
— Это не работает. Есть замечательная книга “История Российской империи” Михаила Геллера. Я ее передал в свое время в камеру Михаилу Борисовичу Ходорковскому, а другой экземпляр отнес Владиславу Юрьевичу Суркову. Обоим полезно. И от того, и от другого получил сигналы, что нынешняя эпоха сильно напоминает эпоху Николая Первого. Порядок, дисциплина, орднунг. Когда Николай Первый пошел на представление “Ревизора”, он сказал: “О! Я их всех знаю”. Конечно, ты самый первый Ревизор. И эпоха Николая Первого, внешне блестящая, кончилась крахом для России. Сверху не получилось. Он хотел хорошего, он хотел порядка. И его министры хотели. Были талантливейшие люди. Но они думали: “Народ — дурак. Вот мы сейчас красивую схемку нарисуем — и все будут счастливы и довольны”. Не работает!
— А народ не дурак?
— Нет, не дурак. Народ сидит и плюется на них. Говорит: отстаньте со своими реформами. Как образованный человек я поддерживаю реформы Зурабова и реформы Фурсенко. Но как это делают! Нельзя оскорблять людей, над которыми вы ставите эксперимент. Это полезный эксперимент. Но вы же их не привлекаете. Не верят людям, не верят слушателям, читателям. Говорят — они ничего не понимают. Понимают! С людьми нужно разговаривать.
Я много беседовал с Сурковым — они хотят хорошего. Но побыстрее. А человека тянуть за волосы — он не вырастет. Он не понимает, почему ты его тянешь за волосы, — может, ты ему голову хочешь срубить, может, у тебя топор в другой руке? — это грандиозная ошибка.
— Вы видите реальную фигуру того, кто мог бы стать следующим президентом?
— Можно я скажу, кто им будет?
— Вся внимание.
— Дмитрий Анатольевич Медведев.
Дмитрий Медведев. 40 лет. Родился в Ленинграде, учился в ЛГУ, преподавал там же гражданское и римское право. Кандидат юридических наук. Был советником Собчака, вместе с Путиным работал в комитете по внешним связям питерской мэрии. С 1999-го начал восхождение: замглавы аппарата правительства, замглавы Администрации Президента. C октября 2003-го — глава Администрации Президента. Женат, имеет сына.
Из интервью Медведева журналу “Эксперт”: “Если мы не сумеем консолидировать элиты, Россия может исчезнуть как единое государство. С географических карт были смыты целые империи, когда их элиты лишились объединяющей идеи и вступили в смертельную схватку. Если расслабиться и отдаться на волю волн, последствия будут чудовищными. Распад Союза может показаться утренником в детском саду по сравнению с государственным коллапсом в современной России”.
— Из чего вывод о том, что следующий президент — Медведев?
— А нюх у меня хорошо развит! Самое главное — что не должно быть уличных потрясений. Власть считает, что они опасны, и они грядут с приходом фашиствующих элементов, потому что фашисты на улицах сильнее, чем демократы. Эти — с бейсбольными битами. А те — со словами. Поэтому, я думаю, на сегодняшний день путинская команда выдвинет такого человека, как Дмитрий Анатольевич Медведев, — то есть такого человека, который будет продуктом согласия всех элит, и достаточно понятно будет, какую политику он станет вести в России и в мире. А оппозиция должна играть роль лекарства. Выдвигать идеи, быть услышана — как левая, так и правая. Когда Штаты, Британия колются пополам по поводу войны в Ираке, Германия колется пополам по поводу реформ — это конкуренция идей, чтобы люди принимали осмысленные решения. У нас этого, к сожалению, нет.
# 7845 от 24.10.2005 23:24 г. - OnAir.ru
На главную