07.11.2014 г. - Алексей Венедиктов: Я перестал понимать нового Путина

«Эхо Москвы» – одно из самых влиятельных СМИ на сегодняшнем медиарынке, это многим не нравится, в том числе, вероятно, и тем, кто хочет уволить журналиста Александра Плющева, но что ж поделаешь.

А Венедиктов – один из самых информированных людей в российской политической журналистике. Причем источником его информации служат не «инсайды» и «сливы», а всемирная история, которую он в молодости преподавал, и наблюдательность, которую с молодости развивал.

– Мы с вами вчера не смогли увидеться, потому что вы смотрели новое помещение. И как?

– Это Даниловская мануфактура на Варшавском шоссе. Помещение практически идеальное: свет, интернет, есть где разместить команду. В смысле логистики – почти катастрофа, потому что добираться на машине крайне неудобно – из центра по правой стороне три километра до разворота да столько же обратно, гости будут опаздывать, а гостей у нас в неделю бывает до 87 – то есть 11 человек в день! От метро – десять минут пешком, и в темноте сотрудницам это вряд ли комфортно. А радио у нас круглосуточное, и придется, значит, запускать «челнок», а это стоит денег. Мы предлагаем сделать несколько студий в центре Москвы – в магазинах, библиотеках, гостиницах, – и такие варианты у нас уже есть, но это ухудшит качество звука. Неожиданную помощь предложили коллеги из «Коммерсанта-ФМ»: Мария Комарова готова дать автобус с мобильной студией.

– Вы уверены, что реконструкция арбатских высоток и передача их под гостиницы не связана с «Эхом»?

– Оценил вашу шутку, но связана она с мундиалем. Меня давно предупреждали, и я с начала прошлого года ищу помещение.

– То, что вам позволили встретиться с Навальным – признак давно ожидаемой оттепели? Просто, понимаете, один очень информированный человек сказал, что Путин хочет сам ее возглавить...

– Думаю, что я информирован не меньше вашего человека, и Навальный, кстати, высказал ту же довольно распространенную мысль. Но пока на эту оттепель ничто не указывает. Напротив, мы скоро увидим, думаю, новое ужесточение в прессе, новые законы, ограничения, придирки – только что мы, кстати, едва не заработали предупреждение от Роскомнадзора, и самое обидное, что за Потупчик!

– Быть того не может.

– Не беспокойтесь, не за текст. Просто ее колонка о марше за мир сопровождалась фотографией, на которой был не вполне цензурный плакат. А мы ведь в первую очередь следим за текстами, а не за фотографиями... Нет, пока никакой оттепелью не пахнет, и мы еще далеко не представляем себе пределы собственного терпения и, так сказать, сгибаемости. И потом, оттепель не востребована. Мы – «Эхо Москвы», а Путин – эхо страны. Он читает по губам. И пока от него ждут только окончательной победы над Западом.

– Не скажите. Вы же отлично видите, что народное мнение начинает меняться.

– Именно начинает. Но это процесс очень медленный. Я точно знаю, что Путин смотрит соцопросы, а соцопросы показывают ему высочайший уровень поддержки и почти такой же уровень ксенофобии. Зачем же ему оттепель? Иное дело, что я перестал понимать нового Путина. А это именно какой-то новый Путин, которого мы еще не знаем. Лично я с ним не разговаривал уже около года. И мне совершенно непонятно, какова, собственно, его цель, к какой финальной точке он движется.

– Ну как же: создать в Восточном полушарии альтернативу Америке...

– Да нет, ничего подобного. Вы думаете, он действительно ориентирован на сближение с Китаем? Он сближается с ним, только чтобы напугать Европу. На самом деле отлично он понимает, что Китай переиграет его вчистую. Он не с китайцами хочет сидеть за одним столом, а с Европой, он жил и работал в Европе, знает ее языки и приемы, ощущает себя ее частью. А Китай – это ему чуждо, он не знает, что у них за пазухой. И никакого разрыва с Европой и Штатами не планируется – видимо, они там себе это рисуют так: хорошо, по Украине мы не договорились, договоримся потом. Но у нас широкое поле взаимодействия, смотрите, есть вещи, в которых Россия компетентна и незаменима: вот борьба с терроризмом, вот борьба с Эболой, вот посредничество в переговорах с одиозными режимами! Они думают, вероятно, что это сработает. В принципе может и сработать.

– Но санкции отменены не будут.

– Санкции шли в несколько волн. Крымские отменены не будут, пока Крым остается в составе России. Остальные могут быть отыграны в зависимости от украинской ситуации.

– И каково, по-вашему, будущее Новороссии?

– С учетом выхода к морю в Мариуполе оно грандиозно. У Приднестровья, между прочим, такого выхода нет. Новороссия становится уникальной территорией вне всякого контроля, и туда хлынут уже не русские пассионарии, а колумбийские наркобароны. В дело вообще вступает уже не патриотическая, не геополитическая, а финансовая составляющая. Новороссия при фактически отсутствующей границе с Россией становится таким коридором для контрабанды и такими воротами во внешний мир для всех, кто хочет сбежать, что поступления в ее бюджет обещают стать миллиардными.

– Кто же будет терпеть такой гнойник?

– Все. Потому что он всем выгоден. В том числе Украине, которая сможет валить на нее все свои проблемы, избавившись при этом от дотационного региона.

– Если бюджет Новороссии будет прирастать, то будущее российской экономики, кажется, темно...

– Нет, ничего ужасного там не просматривается. Я регулярно встречаюсь и с правительственными, и, скажем так, со скептическими экономистами вроде Алексашенко. Все они говорят: да, трудности, да, падение цен на нефть и рубля к доллару. Тем не менее запас прочности, инерция стабильности – все это таково, что ни о каких пертурбациях в ближайшие годы говорить не приходится. Если не случится чего-то экстраординарного – что в сегодняшнем хрупком мире, как видим, случается часто.

– Доллар запретить могут?

– Исключено. Советский Союз был отделен от остального мира – и то доллар сюда проникал, а Россия интегрирована в мировую экономику очень глубоко.

– И вклады замораживать не будут?

– Незачем.

– Даже если доллар будет 90 рублей, как предсказывают некоторые?

– Если он будет 90 рублей, произойдет щелчок пальцами – он будет стоить 90 копеек, как в СССР.

– То есть до 2018 года у Путина проблем не будет.

– И после 2018-го. Он пойдет на президентские выборы – я в этом абсолютно не сомневаюсь.

– И выиграет?!

– Если пойдет, то несомненно выиграет. Как иначе? Он уже убедился, что передоверять власть даже самому своему, самому лояльному нельзя: медведевское интермеццо его в этом вполне убедило. За это время случились два, с его точки зрения, крупных поражения: первое – падение Каддафи в Ливии, второе – чуть не появившийся в Москве «Майдан» на Болотной. Теперь он понял: только сам, только вручную.

– Значит, вы полагаете, это пожизненно?

– Для него – да, для вас... Жить в России, говаривал Чуковский, надо долго. И потом, мое мнение – не абсолютная истина: летом девяносто девятого, насколько помню, Волошин меня спросил: «Как бы ты отнесся к отставке Ельцина?» Я? К отставке Ельцина?! Этого не может быть, он держится за власть зубами! А под Новый год произошла отставка, и они уже летом тестировали общественное мнение. Я далеко не все могу себе представить.

– И каков тогда сценарий смены власти хоть когда-то?

– А каков он в России обычно бывал? Кто-то в верхах оказывается будущим реформатором, до поры сидит тихо и даже кажется святее папы римского, и никто его, боже упаси, не должен принимать всерьез, потому что иначе затопчут немедленно. А потом он берет власть, как Хрущев, как Горбачев... хотя за год до того его чуть ли не в глаза обзывали клоуном.

– Это вы о Медведеве?

– Это я вообще. Но почему бы и не Медведев?

– После того, что он сейчас заявляет?

– А вы почитайте стенограмму – мы ее сейчас в «Дилетанте» опубликуем, – что он говорил на заседании по южнокорейскому «Боингу». Вам Медведев революционером покажется на этом фоне. Чтобы тебя не заподозрили, надо быть самым рьяным, даже льстивым, и если вы посмотрите на поведение Хрущева в сороковые – ничто в нем не указывало на будущего ниспровергателя.

– Как вам удалось добиться разговора с Навальным?

– Навальному разрешены интервью. Не стану скрывать, я выдержал определенное давление – еще когда мы анонсировали сбор вопросов на сайте, мне звонили.

– Лесин?

– В том числе. Но я запасся решением суда о том, что Навальный может общаться с прессой. И сразу после того, как его интервью появилось в «Слоне», я дал задание с ним встретиться. Правда, еще не предполагал, что поеду встречаться лично. Кстати, я был вовсе не уверен, что меня туда пропустят: мало ли кто у него стоит на лестничной клетке. Ведь по решению суда ему разрешено общаться только с журналистами! Пришлось ночью срочно делать мне пресс-карту «Эха».

– И зачем вам надо было его спрашивать про Крым? Сами видите, какую лавину нападок вы запустили.

– Я абсолютно честно взял вопросы с сайта. Всего их было более пятисот. Примерно треть – о Крыме. Я не мог и не хотел обходить эту тему. И ответ Навального мне кажется точным – не зря он уже породил мем «бутерброд».

– Хорошо, тогда я вас напрямик спрошу: Крым – наш?

– Да.

– Навсегда?

– Навсегда или нет – не моя компетенция, я не футуролог и не фантаст. Но уже очевидно, что европейский тренд – о чем и сказал Ходорковский, но особенно рьяные оппоненты его, кажется, не поняли – заключается в постепенном стирании границ. Есть вариант двойного гражданства, есть свободные или нейтральные территории, есть возможность референдума, есть, наконец, перспектива единой Европы...

– Вы в это верите серьезно?

– Как можно в это не верить, когда именно единая валюта, например, сняла проблему Эльзаса и Лотарингии? Вот уж была спорная территория, с какой кровавой историей! И что? По факту Эльзас французский, но Германия и Франция стали, по сути, единым пространством. Кого волновала принадлежность Крыма, пока Россия и Украина были советскими республиками? Примерно такое же будущее ожидает всю Европу – границы сегодня стираются, как ластиком. Шенген объединяет всех, евро завершил эту интеграцию, и такое же будущее ждет, я думаю, Украину. А впоследствии Россию. И острота вопроса о Крыме снимется, как бы сегодня ни кипели страсти.

– Есть ли у Навального шансы поучаствовать в выборах 2018 года? А у Ходорковского, например?

– Не знаю насчет шансов поучаствовать, но ни малейших шансов на власть при нынешнем российском руководстве нет ни у Навального, ни у Ходорковского. Для этого вовсе не надо массовых репрессий. Владимир Владимирович ведь не зверь. Он предпочитает все-таки сказать «Уйдите, пожалуйста», а не «Уберите его». Ликвидация любых СМИ с зарубежным участием, максимальные трудности для несогласных, телепропаганда – да; кровавые репрессии – нет. Ведь он прагматик, а прагматически всё у него в порядке. Я только не знаю, зачем...

– В последнее время у меня – и не у меня одного – возникает ощущение, что вы сознательно ухудшаете «Эхо».

– Что-то мне не очень это удается. «Эхо» стабильно в тройке ФМ-радиостанций.

– Это потому, что у вас, как и у Путина, большой запас инерции. Но, во-первых, новый сайт хуже старого...

– Это у вас инерция, а не у нас. Новое всегда не нравится. Новый сайт гораздо удобней, он не без недостатков пока, но совершенствуется, вот сразу после вас у меня совещание по нему. Ничего, привыкнете.

– И потом, стремительно растущий процент неадекватов... И Жириновский у вас анонсирован...

– Жириновский всегда у нас бывал. Это незаменимый источник вбросов.

– Я не буду вам называть имен, вы сами их знаете. Но зачем «Эху» такое количество имперцев?

– Потому что «Эхо». Отражение всего спектра. Сегодня – Жириновский, завтра – Пионтковский.

– Вы разговариваете с Лесиным?

– Довольно часто. Но есть и другие акционеры Газпрома, с которыми я разговариваю.