24.04.2007 г. - Язык Пушкина против грамотеев и «албанского»

С тех пор, как 2007  год был объявлен Годом русского языка, в стране ни недели без профильных мероприятий не обходится. А что сам великий и могучий? Некоторые убеждены, что плох: и тлетворное влияние извне чувствуется, да и внутренние враги беспокоят.
Корреспондент НТВ Алексей Кондулуков выяснял, зачем России словарь мата, чем «албанский язык» отличается от языка Пушкина, а также следует ли считать нынешнее состояние русского языка угрозой национальной безопасности.
Власти Ульяновской области установили в городском парке памятник букве «Ё». Ее два века назад придумал симбирский уроженец Николай Карамзин. Сегодня она все больше выходит из печатного обихода, и земляки Карамзина встали на защиту русского алфавита.
Сергей Морозов, губернатор Ульяновской области: «Мы гордимся любыми буквами. Нас стало настораживать, что многие чиновники и жители стали забывать букву „Ё“. Скоро весь алфавит забудут».
В защите нуждаются не только буквы, но и весь русский язык, считает ульяновский губернатор. Для начала он решил обезопасить его от своих подчиненных и обязал областных чиновников сдать экзамен на знание русского языка. 68  человек получили «двойки». В книжных магазинах, говорят, теперь нет словарей — раскупили местные бюрократы.
Нынешний год в России объявлен Годом русского языка, энергетической державе нужны «энергичные глаголы» и, как говорят, «языковое поле влияния».
«Еще Пушкин писал о том, что в России нет приличного общественно-политического языка», — вспоминает экономист Виталий Найшуль. В 80-х он придумал «ваучер», а сегодня пишет «Букварь городской Руси».
Виталий Найшуль, президент Института национальной модели экономики: «Какое самое важное слово в рыночной экономике? Частная собственность. Вот представьте себе, кто-нибудь на вокзале крикнет: „Не троньте! Это моя частная собственность!“ Нет правильного перевода этого термина».
Большинство политиков, по мнению Найшуля, сегодня не умеют общаться с народом, оставляя его в недоумении.
Сергей Миронов, председатель Совета федерации: «У нас в русском языке в России очень много как назовешь, так оно и будет».
Сергей Ястржембский, специальный представитель президента РФ по вопросам развития отношения с Евросоюзом: «Имидж упал и не отжался. Вот для того, чтобы он отжался, надо, действительно, что-то предпринимать».
Михаил Фрадков, председатель правительства: «Так тупить, как говорят, и значит, лопушить, я думаю, это не наш девиз сегодня. И лузеров из нас делать не надо. Вот так».
Александр Соколов, министр культуры и массовых коммуникаций: «Михаил Ефимович меня знает четверть века по деловой стороне наших соприкосновений».
Геннадий Онищенко, главный санитарный врач России: «Все факты, о которых мы сегодня знаем, это непосредственная, я бы сказал, интимная близость человека и домашней птицы».
Владимир Путин, президент РФ: «Я прошу правительство и всех, кто этим занимается, эту бодягу как можно быстрее заканчивать».
Владимир Жириновский, заместитель председателя Госдумы РФ, фракция ЛДПР: «Могу я другой русский язык употреблять, но я больше не позволю себе, так сказать, видоизменять язык. Придется на одном языке говорить все время, хотя хочется иногда расслабиться».
70  лет в стране политики говорили только по бумажке, вот и упала культура речи, поясняют лингвисты.
Николай Казанский, академик РАН, директор Института лингвистики: «Происходит порча русского языка. И мы наблюдаем это в художественном переводе, мы наблюдаем это в абсолютно неряшливых текстах, издаваемых по-русски. Мы наблюдаем это, наконец, в отсутствии редактора, я не говорю про корректора. Настоящих корректоров просто нигде не готовят, они фактически вымерли».
В петербургский Институт лингвистики в Год русского языка пришел циркуляр — сократить число сотрудников. Притом, что именно здесь сегодня создается главный словарь России — русский литературный язык в тридцати томах. Пока издано шесть, остальные выйдут лишь к 2012  году.
Здесь собрано почти 200  тысяч слов, к каждому из них сотрудники института подбирают литературные цитаты. Работа требует вкуса и ювелирной точности, утверждают профессионалы.
Собирать слова здесь начали еще 120  лет назад. В одной комнате — весь русский язык, во всем разнообразии и развитии, 8  миллионов карточек. Часть слов уже вышла из употребления и забыта, другие приходят им на замену или заполняют пустоты. Ежедневно семь сотрудников института выискивают новые слова и значения — в Интернете, на радио и в трамвае. Рабочая норма — 300  слов в месяц.
Сотрудница института: «Интересный производный ряд пошел от фамилии нашего президента. Например: путиниана, путинизм, путинист, путиномания, путинономика».
Наиболее употребляемые собирают в ежегодный словарь новых слов, затем, если они вышли из обихода, в словарь десятилетия. 90-е были урожайными как никогда — 7  тысяч слов.
Виктор Ерофеев, писатель: «Мы из одной системы переехали в другую. Язык должен был стать языком желания, требования, индивидуализма. И он и стал. Получилось довольно грубо — разборки, распальцовки и так далее. Конечно, все пришли в ужас, потому что это язык зоны, наркомании, черт знает чего. Но поскольку это океан, а не лужа, язык довольно быстро аккумулировал все это, перемолол, что-то выбросил, что-то оставил. Например, какие-то смешные вещи. „Прикол“ мне нравится даже больше чем „шутка“».
«Русский язык — океан, живая система, Солярис, — в один голос говорят литераторы и лингвисты, — он сам себя очищает».
Дмитрий Удафф — один из отцов-основателей популярного в Интернете «албанского» сленга замечает, что более половины текстов на его страничке теперь снова на обычном русском. Остаются лишь самые яркие фразы.
Дмитрий Соколовский (Удафф): «Ну, те, которые можно произвести в эфире, это такие: „Аффтор жжот“, „Пешы исчо“, „Выпей йаду“, „В Бобруйск, жывотное!“».
За русский язык не стоит бояться, тем более впадать в бюрократический раж, полагают и филологи. Лучше следить за подготовкой учителей и прививать детям культуру речи. Запрещать стоит разве что публичную матерщину, которая когда-то, кстати, и не была матом.
Алексей Плутцер-Сарно, автор словаря русского мата: «Даже самое страшное слово русского языка, начинающееся на букву „Х“, в Древней Руси не было матерным, потому что это был эвфемизм. Это всего лишь „хуой“ — елочная иголка. Такой же эвфемизм как банан, огурец, перец. В наши дни мы их употребляем для обозначения пениса».
Автор словаря русского мата считает, что его двухтомный труд должен стать настольной книгой каждого милиционера, чтобы знали, за что выписывать штрафы.
Вадим Степанцов, выпускник Литературного института и член поэтического Ордена куртуазных маньеристов добывает словесную руду из всех пластов. Так поступали и великие.
Вадим Степанцов, поэт: «Когда Пушкин написал „Руслана и Людмилу“, говорили, что будто в благородное собрание ворвался мужик и сплясал „камаринского“. Эх, ухнем! А мы этого сегодня не замечаем».
Пушкин же писал, что русскому языку «поболе нужно дать воли, дабы он развивался по собственным законам». Русский язык жив, пока на нем разговаривают. Но, главное, пока на нем думают.
По материалам программы Сегодня. Итоговая программа