23.12.2024, понедельник
10.08.2006 г. - Хелен Филдинг. Дневник Бриджит Джонс. Ноябрь. Читать ...
Хелен Филдинг Посвящается моей маме, Нелли, за то, что она не похожа на маму Бриджит. Аннотация НОЯБРЬ 1 ноября, среда * * * 3 ноября, пятница * * * 5 ноября, воскресенье * * * 9 ноября, четверг * * * 11 ноября, суббота * * * 20 ноября, понедельник * * * 21 ноября, вторник * * * 22 ноября, среда * * * 24 ноября, пятница * * * 25 ноября, суббота * * * 26 ноября, воскресенье * * * 27 ноября, понедельник Окончание книги читайте уже завтра ...
Дневник Бриджит Джонс
Лирический дневник, в котором остроумно и искренне рассказывается о том, как молодая незамужняя англичанка пытается стать self‑made woman. «Дневник Бриджит Джонс» – не только зеркало, в котором многие женщины могут узнать себя со всеми волнующими их проблемами – мода и карьера, брак и легкие увлечения, любовь и секс, – но и практическое пособие для тех дам, которые в поисках идеального «я» оказываются в стане воинствующих феминисток. Кроме того, эта книга – неплохой путеводитель для тех из мужчин, кто хочет не заблудиться в закоулках загадочной женской души.
Криминал в семье
125 фунтов (йес‑с‑с! йес‑с‑с), порций алкоголя – 2 (оч. хор.), сигарет – 4 (но у Тома курить не могла, чтобы, не дай бог, не поджечь костюм Альтернативной Мисс Мира), калорий – 1848 (хор.), «Смутис» – 12 (отличный прогресс).
Заскочила к Тому на саммит, чтобы обсудить, что мне делать с Марком Дарси. Но обнаружила, что Том с головой погрузился в предстоящий конкурс Альтернативная Мисс Мира. Он уже сто лет назад решил участвовать в номинации Мисс Глобальное потепление, но сейчас вдруг начал терять уверенность в себе.
– У меня нет ни малейшей надежды, – ныл Том, разглядывая себя в зеркало.
На нем был полистироловый костюм в виде сферы, раскрашенной как карта мира, с тающими льдами на полюсах и большим горящим пятном на месте Бразилии. В одной руке Том держал кусок тропической твердой древесины и аэрозоль «Линкс», а в другой – неопределенный меховой предмет, который, по его утверждению, был мертвым оцелотом.
– Как ты думаешь, есть у меня меланома?
– Это будет конкурс красоты или маскарадных костюмов? – с сомнением спросила я.
– Просто конкурс, я не знаю, никто не знает, – ответил Том, снимая свой головной убор (миниатюрное деревце, которое он намеревался поджечь во время выступления). – И то и другое. Все вместе. Красота. Оригинальность. Артистичность. Все это смешно и непонятно.
– А чтобы туда попасть, обязательно надо быть голубым? – поинтересовалась я, поигрывая кусочком полистирола.
– Нет. Участвовать могут все: женщины, животные – все. В этом‑то и вся проблема, – пожаловался Том и метнулся обратно к зеркалу. – Иногда мне кажется, что у меня было бы больше шансов выиграть, если бы я был по‑настоящему уверенной в себе собакой.
В конце концов мы решили, что, хотя тема глобального потепления сама по себе вполне невинна, полистироловая сфера, наверное, не самая лучшая форма для вечернего костюма. Постепенно мы начали все больше склоняться к другой идее. Короткий облегающий костюм из тонкого шелка от Ива Кляйна, легкие облака дыма и очертания Земли. Все это должно символизировать таяние полярных льдов.
Поняв, что в данный момент Том вряд ли может быть хорошим советчиком в решении проблемы с Марком Дарси, я попрощалась, пока не поздно, но пообещала серьезно подумать насчет фасона плавок и костюма.
Приехав домой, я позвонила Джуд, и она пустилась рассказывать о новой восточной идее под названием «фэн‑шуй», описанной в «Космополитен» за этот месяц, которая помогает достичь всего желаемого в жизни. Все, что нужно сделать, – разделить квартиру на девять секторов (это называется «разметка Багуа»), каждый из которых представляет различные сферы твоей жизни: карьеру, семью, друзей, деньги или, например, детей. От того, что находится в определенной части твоего жилища, будет зависеть развитие соответствующей жизненной сферы. Например, если тебе постоянно не хватает денег, причиной тому может оказаться мусорная корзина в Денежном секторе.
Меня оч. заинтересовала новая теория, потому что она может многое объяснить. Решила при первой же возможности купить «Космо». Джуд попросила ничего не говорить Шерон, поскольку она, естественно, считает, что фэн‑шуй – это полная ерунда. В конце концов мне все же удалось свести разговор к Марку Дарси.
– Конечно же, он тебя не интересует, Бридж, я такой мысли даже допустить не могу, – подтвердила Джуд.
Она сказала, что выход из положения очевиден: мне нужно устроить у себя обед для друзей и пригласить его.
– Это прекрасный способ, – уверяла Джуд. – Ты же не на свидание его приглашаешь, так что исчезает всякая напряженность. И, кроме того, у тебя есть возможность покрасоваться, а все твои друзья будут специально делать вид, что считают тебя просто чудесным человеком.
– Джуд, – я была глубоко оскорблена, – ты, кажется, сказала «делать вид»?
128 фунтов (уф‑ф‑ф), порций алкоголя – 2, 8 сигарет, «Смутис» – 13, калорий – 5245.
11:00. Оч. взволнована из‑за обеда. Купила чудесную новую книгу рецептов Марко Пьера Уайта. Теперь я наконец понимаю простую разницу между домашней пищей и ресторанной едой. По словам Марко, все дело в концентрации вкуса. А секрет соусов, конечно, кроме концентрации вкуса, состоит в настоящем бульоне. Нужно прокипятить в больших кастрюлях рыбные, куриные кости и т.д., а потом заморозить их в виде бульонных кубиков. И тогда блюдо звездного уровня готовится так же просто, как картофельная запеканка. И даже ещё проще, потому что картошку не надо чистить, а можно просто поджарить её в гусином жире. Не понимаю, как я не дошла до этого раньше.
Меню будет такое:
Велюте из сельдерея (очень просто и дешево, если уже готов бульон).
Тунец‑гриль с велюте на томатном бульоне, с маринованным чесноком и картофельным пюре.
Апельсиновый джем. Английский крем с Гран‑Марнье.
Это будет чудесно. Я прославлюсь как великолепный кулинар (при этом не прилагающий к готовке никаких видимых усилий).
Люди будут толпами собираться на мои обеды и восклицать: «Как прекрасно обедать у Бриджит! Великолепные блюда в богемной обстановке!»
Марк Дарси будет оч. впечатлен и поймет, что я необычный и талантливый человек.
126 фунтов (бедствие), сигарет – 32, порций алкоголя – 6 (в магазине кончились «Смутис» – невнимательные свиньи), калорий – 2266, лотерейных билетов – 4.
19:00. Уф‑ф‑ф. Сегодня вечер фейерверков, а меня не пригласили ни на один. Повсюду то и дело взмывают ракеты. Поеду к Тому.
23:00. Провела с Томом чертовски приятный вечер. Он все пытался смириться с той мыслью, что титул Альтернативная Мисс Мира уплыл к проклятой Джоан из Арка.
– Что меня действительно бесит, так это то, что они утверждают, будто устраивают вовсе не конкурс красоты, а на самом деле это он и есть. Нет, конечно, я уверен, что дело не в этом носе… – рассуждал Том, свирепо глядя в зеркало.
– Что?
– Мой нос.
– А что с ним?
– Что с ним? Ха! Да ты посмотри на него!
Выяснилось, что там была очень, очень маленькая шишечка. Когда Тому было семнадцать, кто‑то двинул ему в лицо стаканом.
– Теперь понимаешь?
Как я уже объяснила, по моему мнению, эту шишечку трудно было винить в том, что Джоан из Арка вырвала титул у Тома прямо из рук, разве что жюри пользовалось телескопом. Но тут Том начал жаловаться, что он слишком толстый и ему надо садиться на диету.
– Сколько калорий ты должна потреблять, когда ты на диете? – пытал он меня.
– Около тысячи. Ну, то есть обычно я стремлюсь к тысяче, а реально останавливаюсь примерно на полутора, – объяснила я, понимая при этом, что последняя фраза была не совсем правдой.
– Тысяча? – изумился Том. – А я думал, что только для выживания необходимо две тысячи!
Я была в замешательстве. Вдруг осознала – я столько лет провела на диете, что взгляд на калории как на необходимое условие для выживания совершенно стерся из моего сознания. Я достигла точки, в которой возникает уверенность, что идеал правильного питания – это совсем ничего не есть и что люди едят только из‑за собственной жадности, поскольку не могут заставить себя прекратить обжираться и пренебрегать диетой.
– Сколько калорий в вареном яйце? – спросил Том.
– Семьдесят пять.
– В банане?
– Большом или маленьком?
– Маленьком.
– Очищенном?
– Да.
– Восемьдесят, – не задумываясь ответила я.
– В оливке?
– Черной или зеленой?
– Черной.
– Девять.
– В шоколадном печенье?
– Сто двадцать одна.
– В наборе молочного шоколада?
– Десять тысяч восемьсот девяносто шесть.
– Откуда ты все это знаешь?
– Просто знаю, как любой знает алфавит или таблицу умножения.
– О'кей. Девятью восемь, – предложил Том.
– Шестьдесят четыре. Нет, пятьдесят шесть. Семьдесят два.
– Какая буква идет перед J? Быстро.
– Р. То есть L.
Том говорит, что я больная, но я всерьез беспокоюсь за Тома. Думаю, приняв участие в конкурсе красоты, он подвергся таким жестоким стрессам, которые мы, женщины, испытываем давным‑давно. Теперь Том беззащитен, его гнетут мысли о собственной внешности и фигуре.
В заключение вечера Том, чтобы приободриться, выпустил с крыши несколько ракет в сад своих соседей снизу, которые, по его словам, были человеконенавистниками.
125 фунтов (без «Смутис» уже лучше), порций алкоголя – 5 (лучше, чем ходить с желудком, набитым фруктовым пюре), сигарет – 12, калорий – 1456 (отлично).
Оч. волнуюсь по поводу обеда. Назначила его на вторник через неделю. Вот список гостей:
Джуд/Подлец Ричард
Шеззер
Том/Претенциозный Джером (если, конечно, мне не повезет и ко вторнику между ним и Томом не будет все кончено)
Магда/Джереми
Я/Марк Дарси
Когда я позвонила Марку Дарси, он, кажется, был очень доволен.
– Что ты собираешься приготовить? – поинтересовался он. – Ты хорошо готовишь?
– Э‑э‑э, понимаешь… – смутилась я. – Я обычно пользуюсь книгой Марко Пьера Уайта. Поразительно, насколько просто все получается, если учитывать концентрацию вкуса.
Марк рассмеялся и посоветовал:
– Не готовь сложных блюд. Помни, что все придут повидаться с тобой, а не кушать парфе в сахарных стаканчиках.
Даниел никогда бы не сказал такой приятной вещи. Мне оч. хочется, чтобы поскорее настал день обеда.
124 фунта, порций алкоголя – 4, сигарет – 35 (кризис), калорий – 456 (еда кончилась).
Том пропал. Я начала беспокоиться ещё утром, когда позвонила Шерон и сообщила, что хотя и не поклянется здоровьем своей мамочки, но все же ей кажется, что в четверг ночью она видела Тома из окна такси. Он бродил по Лэд‑броук‑гроув, закрывая лицо рукой и вроде бы с синяком под глазом. Пока Шерон упрашивала таксиста подать назад, Том исчез. Вчера она два раза звонила ему на автоответчик, спрашивая все ли в порядке, но он не ответил.
После её слов я вдруг вспомнила, что сама в среду оставляла Тому на автоответчике сообщение – спрашивала, что он будет делать на выходных, – и он не ответил, а это на него совсем не похоже. Последовало лихорадочное прозванивание номера Тома. Он все не подходил, поэтому я позвонила Джуд, и та сказала, что тоже ничего о нем не слышала. Я попыталась что‑нибудь узнать от Претенциозного Джерома – безрезультатно. Джуд предложила позвонить Саймону (они с Томом живут на соседних улицах) и попросить его заглянуть к Тому. Через двадцать минут она перезвонила и сообщила, что Саймон целую вечность трезвонил и барабанил Тому в дверь, но тот не открыл. Потом снова позвонила Шерон. Она поговорила с Ребеккой, и та вспомнила, что Том, кажется, собирался пойти к Майклу на ланч. Я позвонила Майклу, но он сказал, что Том странным искаженным голосом надиктовал ему на автоответчик загадочное сообщение, в котором говорил, что прийти не сможет, и не назвал причину.
15:30. Общественное мнение не приняло новую теорию, поскольку всем известно, что Том не мог встретить нового мужчину и завести с ним роман, не позвонив и не похваставшись всем, кому только можно. С этим трудно спорить. В голове возникают дикие мысли. Том, несомненно, в последнее время был чем‑то обеспокоен. Все мы тут в Лондоне так эгоистичны и заняты каждый своими делами. Возможно ли, чтобы один из моих друзей был настолько несчастен, чтобы… А, вот куда я положила «Мари Клер» за этот месяц – на холодильник!
Пролистав «Мари Клер», я начала воображать похороны Тома и гадать, что мне на них надеть. Ох, вдруг вспомнила об одном члене парламента, который умер с полиэтиленовым пакетом на голове, с ручками, затянутыми на шее, и чем‑то вроде апельсиново‑шоколадного пирожного во рту. Интересно, мог Том практиковать странные сексуальные игры, ничего нам об этом не сказав?
17:00. Только что снова звонила Джуд.
– Как думаешь, должны ли мы сообщить в полицию и заставить их вмешаться? – спросила я.
– Я уже туда звонила, – отозвалась Джуд.
– И что они сказали? – сама того не желая, я втайне испытала легкое раздражение из‑за того, что Джуд позвонила в полицию, не обсудив это прежде со мной. Все‑таки я, а не Джуд, лучший друг Тома.
– Они не проявили особого интереса. Сказали, чтобы мы им позвонили, если он не найдется до понедельника. Ясно, что они думают. Когда мы сообщаем, что двадцатидевятилетнего одинокого мужчины нет дома в субботу утром и что он не пришел на ланч, предварительно предупредив, что прийти не сможет, мы выглядим по меньшей мере паникерами.
– И все же что‑то тут не так, я просто уверена, – загадочным, многозначительным тоном проговорила я, впервые осознав, насколько сильно у меня развита интуиция.
– Я тебя понимаю, – зловеще подхватила Джуд. – Я тоже чувствую. Определенно что‑то здесь не так.
19:00. Невероятно. Поговорив с Джуд, я поняла, что не смогу спокойно ходить по магазинам и совершать другие легкомысленные поступки. Решила, что сейчас, видимо, идеальный момент для занятий фэн‑шуй, поэтому сбегала и купила «Космополитен». Сверяясь со схемой в журнале, я аккуратно разметила багуа своей квартиры. И меня сковал ужас. В секторе Полезных друзей стояла мусорная корзина. Ничего удивительного, что проклятый Том пропал.
Сразу же позвонила Джуд, чтобы сообщить эту новость. Джуд посоветовала передвинуть мусорную корзину.
– Но куда? – растерялась я. – Не поставлю же я её в сектор Любви или Детей.
Джуд сказала, чтобы я подождала, она сходит возьмет «Космо».
– А как насчет сектора Денег? – предложила она, снова взяв трубку.
– Хм‑м‑м, даже не знаю, а как же Рождество и все такое… – засомневалась я, тут же почувствовав себя жадиной.
– Ну, если ты так смотришь на вещи… Во всяком случае, теперь тебе придется покупать на один подарок меньше… – устыдила меня Джуд.
В конце концов я решила поставить мусорную корзину в сектор Знаний. Потом сходила в цветочный магазин, купила несколько растений с круглыми листьями, чтоб поставить их в сектора Семьи и Полезных друзей (растения с острыми листьями, а особенно кактусы, оказывают отрицательное действие). Уже доставала из шкафчика под раковиной цветочный горшок и тут услышала позвякивание. Я хлопнула себя по лбу. Это были запасные ключи от квартиры Тома, которые валялись у меня с тех пор, как он уезжал на Ибицу.
На секунду мне пришла в голову мысль пойти к Тому без Джуд. Ну она же позвонила в полицию, ничего мне не сказав, так? Но потом я решила, что это слишком по‑скотски, поэтому позвонила ей, и мы решили взять с собой и Шеззер, ведь именно она первая подняла тревогу.
Но когда мы оказались на улице, где жил Том, мне причудилось, какой важной, трагической и значительной персоной я стану, когда газетчики будут брать у меня интервью. В то же время меня охватил параноидальный страх, что полиция решит, будто это я убила Тома. Неожиданно все это перестало быть игрой. Может быть, действительно случилось что‑то ужасное и трагическое.
Когда мы поднимались на крыльцо, никто из нас не проронил ни слова и не поднял глаз.
– Может, стоит сначала позвонить, – прошептала Шерон, когда я поднесла ключ к замку.
– Давайте я, – вызвалась Джуд.
Она быстро взглянула на нас и нажала кнопку звонка.
Мы стояли в тишине. Никакого ответа. Джуд снова позвонила. Я уже собралась вставить ключ в замок, когда в домофоне послышалось: «Кто там?»
– А это кто? – дрогнувшим голосом пролепетала я.
– А как ты думаешь, слабоумная корова?
– Том! – радостно воскликнула я. – Впусти нас!
– Кого это нас? – подозрительно спросил Том.
– Меня, Джуд и Шеззер.
– Честно говоря, милые мои, лучше бы вы не приходили.
– Черт побери! – взорвалась Шерон, отталкивая меня. – Том, ты глупая проклятая принцесса! Ты всего лишь поставил с ног на голову пол‑Лондона, заставил всех звонить в полицию, переполошил весь город, потому что никто не знает, где ты есть! Давай, впускай нас!
– Я не хочу никого видеть, кроме Бриджит, – обиженно заявил Том.
Я эффектно заулыбалась подругам.
– Не строй из себя чертову примадонну, – не унималась Шерон.
Молчание.
– Давай, безмозглая скотина. Впускай нас.
После небольшой паузы из домофона послышался гудок.
– Вы уверены, что готовы к этому? – произнес Том, когда мы поднялись на верхний этаж и он открыл дверь.
Мы все вскрикнули от неожиданности. Лицо у Тома было перекошено, покрыто желтыми и черными пятнами и залеплено пластиком.
– Том, что с тобой случилось? – завопила я, предприняв неуклюжую попытку обнять его и в конце концов умудрившись поцеловать его в ухо. Джуд ударилась в слезы, а Шеззер влепила в стенку кулаком.
– Не волнуйся, Том, – проревела она, – мы найдем тех ублюдков, которые это сделали!
– Что произошло? – повторила я, чувствуя, как по щекам у меня побежали слезы.
– Э‑э‑э, ну… – заговорил Том, смущенно освобождаясь из моих объятий. – В общем, я, э‑э‑э… я переделал нос.
Выяснилось, что в среду Том по секрету от всех сделал операцию, но стеснялся рассказать нам об этом, потому что мы все проявляли абсолютное равнодушие к проблеме микроскопической шишечки у него на носу. Предполагалось, что за ним будет ухаживать Джером, который с этого момента будет именоваться Гадюка Джером (сначала был вариант Бессердечный Джером, но мы пришли к единогласному мнению, что это звучит слишком интригующе). Однако, когда Гадюка Джером увидел Тома после операции, на него нашло такое отвращение, что он решил уехать на несколько дней, исчез, и с тех пор никто его не видел и не слышал. Бедный Том был так расстроен и уязвлен (да ещё плохо соображал после анестезии), что отключил телефон, спрятался под одеялами и все это время проспал.
– А это тебя я видела на Лэдброук‑гроув в четверг ночью? – спросила Шерон.
Это был он. Том дождался глубокой ночи, чтобы порыскать в поисках еды под покровом темноты. Несмотря на нашу радость от того, что Том жив‑здоров, он был очень удручен из‑за Джерома.
– Никто меня не любит, – канючил Том.
Я посоветовала ему позвонить и прослушать мой автоответчик, на котором было записано двадцать два испуганных звонка от его друзей, которые все обезумели от горя, потому что Том исчез на двадцать четыре часа. Это несколько унимает наш общий страх, что мы умрем в одиночестве и нас съест овчарка.
– Или нас не хватятся в течение трех месяцев… и мы растечемся по ковру, – добавил Том.
Ладно, сказали мы Тому, почему из‑за одного мрачного типа с дурацким именем он решил, что никто его не любит?
Пропустив две «Кровавые Мери», Том уже смеялся над устойчивой привычкой Джерома употреблять слово «самосознание» и его обтягивающими подштанниками ниже колена от Кельвина Кляйна.
Тем временем звонили Саймон, Майкл, Ребекка, Магда, Джереми и парень, назвавшийся Элси, – все справлялись о самочувствии Тома.
– Я понимаю, что мы все одинокие и совершенно никому не нужные психи и общаемся только по телефону, – сентиментально рассуждал Том. – Но все равно мы немного похожи на семью, правда?
Я знала, что фэн‑шуй сработает. Теперь (когда его миссия выполнена) я собираюсь срочно переставить растение с круглыми листьями в сектор Любви. Жаль, что нет сектора Кулинарии. Осталось только девять дней.
124 фунта (оч. хор.), сигарет – 0 (нехорошо курить при создании кулинарных шедевров), порций алкоголя – 3, калорий – 200 (усилия, затраченные на поход в супермаркет, должны были сжечь больше калорий, чем я потребила, не важно, что я там ела).
19:00. Только что подверглась ужасным переживаниям. Подобные акции неизменно сопровождаются развитием комплекса Одиночки из среднего класса. Я стояла у кассы рядом с нормальными взрослыми людьми, имеющими детей и покупающими фасоль, рыбные палочки, алфавитные спагетти и т.д., в то время как в моей тележке лежали:
20 головок чеснока;
Банка гусиного жира;
8 стейков из тунца;
36 апельсинов;
4 пинты взбитых сливок;
4 ванильных стручка по 1, 39 фунта каждый.
Надо начать приготовления сегодня вечером, потому что завтра я работаю.
20:00. Ох, как не хочется готовить. А особенно возиться с огромным пакетом с куриными скелетами, невероятно противно.
22:00. Уже положила куриные кости в кастрюлю. Проблема в том, что по рекомендациям Марко надо связать необходимые для аромата лук‑порей и сельдерей веревочной в пучок, а единственная веревочка, которая у меня есть, синего цвета. Ну ладно, думаю, все будет о'кей.
23:00. Боже, этот бульон готовится лет сто. Но оно того стоит, ведь в результате я получу больше двух галлонов замороженных кубиков, и обойдется мне это всего в 1 фунт 70 пенсов. М‑м‑м, апельсиновый джем тоже будет восхитителен. Теперь мне осталось только нарезать тридцать шесть апельсинов тонкими ломтиками и потереть кожуру. Это не должно занять много времени.
1:00. Я ужасно устала и валюсь с ног, но бульон должен ещё вариться два часа, а апельсины ещё час надо держать в духовке. Знаю, что делать. Оставлю бульон на самом медленном огне на всю ночь, а в духовке тоже уменьшу огонь, и апельсины станут оч. мягкими (вроде тушеного мяса).
123 фунта (нервы съедают жир), 9 порций алкоголя (оч. плохо, ей‑богу), сигарет – 37 (оч. оч. плохо), калорий – 3479 (и все они отвратительны).
9:30. Только что открыла кастрюлю. Предполагаемые два галлона деликатесного бульона превратились в груду подгоревших куриных костей, покрытых желе. Правда, апельсиновый джем выгладит фантастически, прямо как на картинке, только темнее. Надо идти на работу. Собираюсь сбежать оттуда часа в четыре, а тогда уже подумаю, как решить проблему с супом.
17:00. О, боже. День превратился в сплошной кошмар. Ричард Финч у всех на виду пропесочил меня на собрании.
– Бриджит, ради всего святого, убери эту кулинарную книгу. Дети, пострадавшие от фейерверков. Я думаю, покалеченные. Я думаю, веселые семейные празднества оборачиваются истинной трагедией. Я думаю, спустя двадцать лет. Как насчет того ребенка, что в шестидесятых годах поджег себе пенис хлопушками, которые таскал в карманах? Где он сейчас? Бриджит, найди мне Ребенка‑с‑хлопушкой‑вместо‑пениса. Найди мне Парня‑кастрата‑из‑шестидесятых.
Уф‑ф. Я в раздражении собиралась набрать сорок восьмой телефонный номер, чтобы выяснить, существует ли Комитет по защите жертв фейерверков с подпаленными пенисами, когда мой телефон вдруг зазвонил.
– Привет, дорогая, это мама, – она говорила необычным, повышенным и несколько истеричным тоном.
– Привет, мам.
– Привет, дорогая, я позвонила, просто чтобы попрощаться перед отъездом, надеюсь, все будет в порядке?
– Ты уезжаешь? Куда?
– О. Аха‑ха‑ха‑ха‑ха. Я же говорила тебе, что мы с Хулио быстренько смотаемся в Португалию, всего на пару недель, чтобы повидаться с родными и остальными и чтобы немного подзагореть перед Рождеством.
– Ты мне не говорила.
– О, не болтай глупостей, дорогая. Конечно же, я тебе говорила. Ты должна научиться слушать. Ну что, веди себя хорошо, ладно?
– Ладно.
– Да, дорогая, только вот что…
– Что?
– Я почему‑то была так занята, что забыла получить туристические чеки из банка.
– Не беспокойся, сможешь получить их в аэропорту.
– Но дело в том, дорогая, что я звоню по дороге в аэропорт, и я забыла банковскую карточку. Я заморгала телефону.
– Такая досада, и я вот подумала… Ты не могла бы одолжить мне немного наличными? Совсем немного, всего лишь пару сотен фунтов или в районе этого, чтобы мне купить туристические чеки.
Она произнесла это тем же тоном, которым пьяницы на улице просят денег на чашечку чая.
– Мам, сейчас разгар рабочего дня. Разве Хулио не может одолжить тебе денег?
– Трудно поверить, что ты такая жадина, дорогая, – обиделась мама. – После всего, что я для тебя сделала. Я подарила тебе жизнь, а ты не можешь одолжить собственной матери несколько фунтов на туристические чеки!
– Но как я тебе их отдам? Мне придется выйти к кассовому аппарату и отправить их на такси. Потом их свистнут, и все это будет просто смешно. Где ты сейчас?
– О‑о‑о. По счастливой случайности, я совсем близко. Если ты просто перескочишь на другую сторону Нат‑Вест, я тебя там встречу через пять минут, – быстро проговорила мама. – Отлично, дорогая! Пока!
– Бриджит, куда это, черт возьми, ты собралась? – завопил Ричард Финч, когда я попыталась незаметно улизнуть. – Ты нашла Парня‑с‑хлопушкой?
– Напала на след, – многозначительно сообщила я и выскочила за дверь.
Я ждала, когда аппарат выдаст деньги, свеженькие теплые банкноты, и удивлялась, как мама собирается прожить в Португалии две недели на двести фунтов. И тут я увидела, как она спешит ко мне. На маме были темные очки, хотя на улице моросил дождик. Она суетливо огладывалась по сторонам.
– Вот ты где, дорогая. Какая же ты милая! Огромное тебе спасибо. Мне надо нестись, а то опоздаю на самолет. Пока! – и мама выхватила деньги у меня из рук.
– Что происходит? – недоумевала я. – Что ты делаешь здесь, ведь это совсем не по дороге в аэропорт? Как ты собираешься обойтись без карточки? Почему Хулио не может одолжить тебе денег? Почему? Что ты задумала? Что?
На секунду мне показалось, что она испугана, как будто вот‑вот расплачется, но затем мама устремила взгляд вдаль и приняла вид оскорбленной принцессы Дианы.
– У меня все прекрасно, дорогая, – и мама одарила меня своей особой смелой улыбкой. – Береги себя.
Тут голос у неё дрогнул, она быстро и крепко обняла меня и побежала через дорогу, отмахиваясь от машин.
19:00. Только что приехала домой. Так. Спокойно, спокойно. Внутреннее достоинство. Суп будет в полном порядке. Я просто приготовлю пюре из овощей, как сказано в рецепте, а потом (чтобы придать концентрацию вкуса) смою синее желе с куриных костей и снова вскипячу их со сливками.
20:30. Все идет чудесно. Гости все в гостиной. Марк Дарси оч. мил. Он принес шампанское и коробку бельгийского шоколада. Еще не приготовила главное блюдо, не говоря уже о картофельном пюре, но уверена, что это оч. быстро. В любом случае, суп подается вначале.
20:35. О, боже. Только что сняла крышку с кастрюли, чтобы достать кости. Суп ярко‑синий.
21:00. Обожаю своих прекрасных друзей. Они были просто в восторге от синего супа. Марк Дарси и Том даже устроили длинную дискуссию, в которой протестовали против расовых предрассудков в мире пищи. В конце концов, завил Марк Дарси, почему человек (только из‑за того, что ему трудно себе представить синий овощ) должен возражать против синего супа? Ведь рыбные палочки, в конце концов, по природе тоже вовсе не оранжевые. (По правде сказать, после всех моих титанических усилий, суп вкусом сильно смахивал на кипяченые сливки, и Подлец Ричард довольно нетактично отметил это. На что Марк Дарси спросил у него, где он работает. Это было оч. забавно, потому что Подлеца Ричарда на прошлой неделе уволили за растрату.) Ладно, ничего страшного. Главное блюдо будет оч. вкусное. Так, займусь велюте на томатном бульоне.
21:15. Боже мой. Наверное, в миксере что‑то было, напр. жидкость для мытья посуды, потому что пюре из помидоров вспенилось и его теперь раза в три больше, чем было. Картошка должна была быть готова десять минут назад, а она тверда, как камень. Может, стоит поставить её в микроволновку? Ай‑яй‑яй. Полезла в холодильник, а тунца там нет. Что с ним произошло? Что? Что?
21:30. Слава богу. Джуд и Марк Дарси пришли на кухню и помогли мне приготовить большой омлет, а полуготовую картошку размяли и поджарили на сковородке на манер драников. Книгу с рецептами они отнесли на стол, чтобы мы все смогли рассмотреть картинки и выяснить, как должен выглядеть тунец‑гриль. Выглядит он фантастично. Том сказал, что не стоит беспокоиться из‑за английского крема с Гран‑Марнье, лучше просто выпить этот Гран‑Марнье.
22:00. Оч. грустно. Когда гости отведали по первой ложке джема, я выжидательно обвела взглядом стол.
– Что это, милая? – спросил Том после паузы. Мармелад?
Объятая ужасом, я попробовала джем сама. Том был прав – это был мармелад. Я поняла, что после всех трудов и расходов я накормила своих гостей:
Синим супом.
Омлетом.
Маразмаладом.
Это полный провал. Блюда звездного уровня? Уж скорее пойло для свиней.
После мармелада мне казалось, что ничего страшнее произойти уже не может. Но как только кошмарная стряпня была убрана со стола, зазвонил телефон. К счастью, я взяла трубку в спальне. Это был папа.
– Ты одна? – спросил он.
– Нет. Здесь все. Джуд и все остальные. А что такое?
– Я… надеялся, что кто‑нибудь будет с тобой рядом, когда… Прости, Бриджит. Боюсь, у меня для тебя довольно плохие новости.
– Что? Что?
– Твою маму и Хулио ищет полиция.
2:00. Односпальная кровать в Нортгемптоншире, в комнате для гостей у Олконбери. Ох. Мне пришлось присесть и перевести дыхание, пока папа твердил в трубку, как попугай:
– Бриджит? Бриджит? Бриджит?
– Что случилось? – через некоторое время выдавила я.
– Боюсь, они – возможно, и даже готов поклясться, что твоя мама об этом ничего не подозревала, – обманом выманили у большого количества людей, включая и меня, и некоторых наших самых близких друзей, огромную сумму денег. В данный момент мы не очень представляем себе масштабы мошенничества, но боюсь, в полиции говорят, что, возможно, твоей маме придется посидеть какое‑то время в тюрьме.
– О, боже. Так вот почему она сбежала в Португалию с моими двумястами фунтами.
– Вполне возможно, сейчас она уже далеко.
Мое будущее развернулось передо мной в виде ночного кошмара: Ричард Финч отделывает меня в «Добром дне!» как Внезапно‑одинокую‑дочь‑арестантки и заставляет меня провести репортаж в прямом эфире из комнаты для посетителей в Холлоуэй перед тем, как оказаться Внезапно‑уволенной‑на‑глазах‑у‑всей‑публики.
– А что они сделали?
– Очевидно, Хулио, используя твою мать как – как это? – «прикрытие», освободил Юну и Джеффри, Найджела и Элизабет и Малькольма и Элейн (Боже мой, родители Марка Дарси!) от довольно значительных денежных сумм – много, много тысяч фунтов! – в виде взносов за «тайм‑шер».
– И ты ничего не знал?
– Нет. Видимо, они не могли побороть в себе легкое смущение из‑за того, что имеют общие дела с надушенной обезьяной, которая наставила рога одному из их лучших друзей, и поэтому избегали упоминать об этом в моем присутствии.
– Так что же все‑таки случилось?
– Никаких тайм‑шеров не было. От моих и твоей матери сбережений и от пенсии не осталось ни пенни. Я также имел глупость записать дом на её имя, и она его перезаложила. Мы разорены, остались без жилья и без средств к существованию, Бриджит, а на твоей маме теперь лежит клеймо преступницы. И после этих слов папа разрыдался. К телефону подошла Юна и сказала, что собирается дать папе овальтина. Я пообещала, что приеду через два часа, но она посоветовала не садиться за руль, пока у меня не пройдет шок, все равно уже ничего не поделаешь и лучше отложить все до утра.
Положив трубку, я сползла по стене, слабо кляня себя за то, что оставила сигареты в гостиной. Но тут появилась Джуд со стаканом Гран‑Марнье.
– Что случилось? – спросила она.
Я все ей рассказала, по ходу дела вливая в себя Гран‑Марнье. Джуд не проронила ни слова, но сразу ушла и привела Марка Дарси.
– Это я виноват, – корил себя он, ероша волосы. – Мне надо было яснее выражаться на том празднике Красоток и Викариев. Я знал, что Хулио что‑то скрывает.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я слышал, как он разговаривал возле изгороди по мобильному. Он не подозревал, что его кто‑то подслушивает. Если бы мне пришло в голову, что мои родители тоже в это замешаны… – Марк замотал головой. – Теперь, когда я все знаю, я начинаю припоминать: мама что‑то об этом говорила, но меня так расстроило само упоминание слова «тайм‑шер», что я заставил её замолчать. А где сейчас твоя мама?
– Не знаю. В Португалии? В Рио‑де‑Жанейро? В парикмахерской?
Марк начал ходить по комнате и засыпать меня вопросами, как профессиональный адвокат.
– Что было предпринято, чтобы найти ее? О каких суммах идет речь? Как все это выяснилось? Что реально делает полиция? Кто об этом знает? Где сейчас отец? Ты не хочешь к нему поехать? Ты позволишь мне отвезти тебя?
Должна вам сказать, это было невероятно сексуально.
Джуд принесла кофе. Марк решил, что лучше всего будет, если он вызовет своего шофера и тот отвезет нас в Графтон‑Андервуд. На какую‑то долю секунды я испытала к маме совершенно новое для меня ощущение благодарности.
Когда мы приехали к Юне и Джеффри, все было очень драматично. По дому бегали Эндерби и Олконбери, все в слезах, а Марк Дарси шагал из угла в угол и звонил по телефону. Я чувствовала некоторую вину, поскольку в глубине души (несмотря на ужас) мне дико нравилось, что обычные дела отложены, все происходит не так, как обычно, и любой может заглатывать целые стаканы шерри и бутерброды с лососевой пастой, как будто сейчас Рождество. То же самое я испытывала, когда бабушка свихнулась, разделась догола и убежала в сад к Пенни Хазбендз‑Босворт, так что в результате её пришлось ловить с полицией.
122 фунта (ура!), порций алкоголя – 3, сигарет – 27 (вполне можно понять, когда твоя мама преступница), калорий – 5671 (Боже, кажется, у меня снова появляется аппетит), лотерейных билетов – 7 (бескорыстная попытка отыграть всем их деньги, хотя, может, и не стоит все им отдавать, надо подумать), общий выигрыш – 10 фунтов, выгода – 3 фунта (надо же с чего‑то начинать).
10:00. Снова у себя в квартире, валюсь с ног после бессонной ночи. В довершение всего, придется идти на работу и получать нагоняй за опоздание. Папа, кажется, немного пришел в себя, когда я уезжала. Настроение у него менялось от дикой радости по поводу того, что Хулио действительно оказался прохвостом и мама может вернуться и начать с ним новую жизнь, до глубокой депрессии из‑за того, что новая жизнь в теперешней ситуации будет состоять в поездках на свидания в тюрьму на общественном транспорте.
Марк Дарси довольно быстро уехал обратно в Лондон. Я оставила ему на автоответчике сообщение, поблагодарила за помощь и вообще за все, но он не перезвонил. Трудно его винить. Могу поспорить, что Наташа и такие, как она, не накормят его синим супом и не окажутся дочерями преступниц.
Юна и Джеффри заверили, что не надо беспокоиться за папу, потому что Брайан и Мейвис останутся и помогут приглядеть за ним. А вот интересно, почему всегда говорят «Юна и Джеффри», а не «Джеффри и Юна», но «Малькольм и Элейн» и «Брайан и Мейвис». При этом, с другой стороны, «Найджел и Одри» Коулы. Так же, как никто никогда не скажет наоборот «Элейн и Малькольм». Почему? Почему? Сама того не желая, вдруг начала воображать, как через много лет Шерон или Джуд будут сурово и утомительно твердить своим дочерям: «Вы же знаете Бриджит и Марка, дорогие. Они живут в большом доме в Холланд‑Парк, а отпуск проводят на Карибских островах». Да. Это будет Бриджит и Марк. Бриджит и Марк Дарси. Семья Дарси. А не Марк и Бриджит Дарси. Ох, прости меня, Господи. Что я несу. Я вдруг пришла в ужас из‑за того, что думаю о Марке Дарси в таком ключе.
125 фунтов, порций алкоголя – 4 (но пила в присутствии полиции, так что все о'кей), сигарет – 0, калорий – 1760, звонков по 1471 с целью выяснить, не звонил ли Марк Дарси, – 11.
22:30. Дела идут все хуже и хуже. Я надеялась, что единственным положительным моментом в мамином преступлении будет то, что оно сблизит нас с Марком Дарси, но после того, как он уехал от Олконбери, я о нем ничего не слышала. Только что меня допрашивала полиция прямо у меня в квартире. Я вела себя, как люди, которые дают телевизионные интервью после того, как на лужайку перед их домом рухнул самолет: выражаясь официальными фразами, позаимствованными из телепередач, судебных разбирательств и других подобных источников. Поймала себя на том, что описываю маму как «женщину южного типа» и «среднего телосложения».
Правда, полицейские были очаровательны и успокаивали меня. Они сидели у меня довольно долго, а один из детективов пообещал, что заскочит ещё разок, когда будет поблизости, и даст мне знать, как развиваются события. Он и впрямь вел себя очень дружелюбно.
126 фунтов, порций алкоголя – 2 (шерри, ох), сигарет – 3 (курила в форточку у Олконбери), калорий – 4567 (это все английский крем и бутерброды с лососевой пастой), звонков по 1471 выяснить, звонил ли Марк Дарси, – 9 (хор.).
Слава богу. Мама позвонила папе. Естественно, она просила не волноваться, заверила, что она в безопасности и что все будет хорошо, а затем сразу же бросила трубку. У Юны и Джеффри сидели полицейские, они прослушивали телефонную линию, прямо как в «Тельме и Луизе». Сказали, что она определенно звонила из Португалии, но точнее им выяснить не удалось. Мне так хочется, чтобы позвонил Марк Дарси! Ясное дело, его отпугнули мои кулинарные подвиги и криминальный элемент в нашей семье, но он слишком вежлив, чтобы сразу это показать. Связывающий нас «лягушатник», конечно, не имеет совершенно никакого значения на фоне того, что противная и назойливая мамаша Бриджит обворовала его родителей. Собираюсь сегодня днем навестить папу в облике трагической старой девы, отвергнутой всеми мужчинами, а не в том облике, к которому я так привыкла: в машине с шофером и с высококлассным адвокатом.
13:00. Ура! Ура! Как раз когда я уже выходила, зазвонил телефон, но я ничего не услышала, кроме гудков на другом конце линии. Потом звонок раздался снова. Это был Марк, из Португалии. Просто невероятно мило и чудесно с его стороны. Оказалось, что всю неделю, в промежутках между своими адвокатскими занятиями, он беседовал с полицией, а вчера вылетел в Альбуфейру. Тамошняя полиция выследила маму, но Марк считает, что все обойдется, потому что она явно не имела никакого понятия о делишках Хулио. Им удалось обнаружить часть денег, но Хулио ещё не нашли. Мама сегодня вечером прилетает домой, но ей придется сразу же отправиться в полицию, чтобы ответить на их вопросы. Марк сказал, чтобы я не беспокоилась, скорее всего, все будет о'кей, но на всякий случай, если возникнет такая необходимость, он уже договорился о выпуске под залог. Потом нас разъединили, и я даже не успела его поблагодарить. Рванулась звонить Тому, чтобы рассказать ему все эти невероятные новости, но вовремя вспомнила, что никто не должен ничего знать о маме, а кроме того, к несчастью, в последний раз, когда я говорила Тому о Марке Дарси, я, кажется, отозвалась о нем как о недоделанном маменькином сынке.
127 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 1/2 (больше не было возможности), калорий – бог знает сколько, минут, проведенных в борьбе с желанием убить маму, – 188 (по скромным подсчетам).
Кошмарный день. Ждала маминого прибытия сначала вчера вечером, потом днем. Три раза порывалась поехать в Гатвик. Наконец выяснилось, что она прилетает сегодня вечером в Льютон, с полицейским эскортом. Мы с папой готовились к встрече с человеком, резко отличающимся от того, к которому мы привыкли, наивно предполагая, что на маму сильно повлияло все то, через что ей пришлось пройти.
– Отстаньте от меня, вы болван, – послышался голос из коридора, по которому шли прибывшие. – Мы теперь на британской земле, я уверена, что меня будут узнавать, и не хочу, чтобы все видели, как я иду под руку с полицейским. О, вы знаете, кажется, я оставила шляпу в самолете.
Двое полицейских закатили глаза, а мама, облаченная в черно‑белый клетчатый пиджак в стиле шестидесятых годов (очевидно, она тщательно подготовилась, чтобы её костюм сочетался по цвету с полицейской формой), с косынкой на голове и в темных очках, устремилась обратно в багажный зал. Офицеры устало потащились за ней. Через сорок пять минут они все вернулись. Один из полицейских нес широкополую шляпу.
Когда они попытались посадить маму в полицейскую машину, произошла битва не на жизнь, а на смерть. Папа, весь в слезах, сидел в своей «сьерре» на переднем сиденье, а я пыталась объяснить маме, что ей надо поехать в полицейский участок, чтобы выяснить, несет ли она какую‑либо ответственность, но она только повторяла:
– О, не говори глупостей, дорогая! Иди‑ка сюда. Что это у тебя на лице? У тебя есть носовой платок?
– Мам, – увещевала я её, пока она доставала носовой платок и плевала на него. – Тебе могут предъявить обвинение в уголовном преступлении, – я отчаянно запротестовала, когда она попыталась вытереть мне лицо. – Думаю, ты должна спокойно поехать в полицию с этими офицерами.
– Посмотрим, дорогая. Может быть, завтра, когда я разберу корзину с овощами. Я там оставила два фунта «Короля Эдварда» – могу поспорить, они проросли. Никто, конечно, не прикасался к цветам, пока меня не было. И спорим на что угодно, что Юна не выключила отопление.
Лишь когда подошел папа и коротко сообщил ей, что дом будет конфискован, включая и корзину для овощей, мама наконец умолкла и обиженно позволила усадить себя на заднее сиденье машины рядом с полицейским.
127 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 50 (йес‑с‑с! йес‑c‑с!), звонков по 1471 с целью выяснить, звонил ли Марк Дарси, – 12, часов потраченных на сон, – 0.
9:00. Выкуриваю последнюю сигарету перед выходом на работу. Совершенно разбита. Вчера вечером в полицейском участке нас с папой заставили ждать на скамейке два часа. Время от времени в коридор доносился голос:
– Да, верно, это я‑я‑я! «Внезапное одиночество» каждое утро! Конечно, можно. У вас есть ручка? Где, здесь? Кому подписать? Ох, какой вы противный мужчина! Вы себе не представляете, как я мечтала примерить одну из этих…
– Вот ты где, папочка, – запела мама, появляясь из‑за угла коридора в полицейской каске. – Машина на улице? О‑ф‑ф, знаешь, мне до смерти хочется добраться до дома и поставить чайник. Юна не забыла включить таймер?
Папа был сбит с толку, поражен и смущен, да и я была примерно в том же состоянии.
– Все прошло нормально? – поинтересовалась я.
– О, не говори глупостей, дорогая. Прошло нормально! Ну, я не знаю! – мама покосилась в сторону детектива и вытолкала меня в дверь перед собой.
Судя по тому, как детектив вспыхнул и засуетился вокруг нее, я бы вовсе не удивилась, если бы узнала, что мама выпуталась из этой истории, выдав ему во время допроса сексуальные авансы.
– Так что же все‑таки случилось? – снова спросила я, когда папа закончил складывать в багажник «сьерры» все мамины чемоданы, шляпы, соломенного ослика («Правда же, он восхитителен?»), кастаньеты и завел двигатель.
Я решительно не желала, чтобы мама ушла от объяснений, замяла всю эту историю и снова начала нами понукать.
– Теперь все уже утряслось, дорогая. Просто нелепая ошибка. А что, кто‑то курил в машине?
– Что случилось, мама? – настойчиво повторила я. – Как насчет чужих денег и тайм‑шера? Где мои две сотни фунтов?
– Фр‑р‑р. Просто была дурацкая проблема с официальным разрешением. Знаешь, эти португальские власти могут быть очень коррумпированными. Сплошное взяточничество. Так что Хулио просто выплатил обратно все депозиты. Мы великолепно отдохнули, правда‑правда! Погода постоянно менялась, но…
– А где Хулио? – подозрительно спросила я.
– Он в Португалии, ведет переговоры о разрешении.
– А как насчет моего дома? – вмешался папа, – И всех сбережений?
– Не понимаю, о чем ты говоришь, папочка. С домом все в порядке.
К несчастью для мамы, однако, когда мы добрались до Гейблз, все замки были сменены, и нам пришлось вернуться к Юне и Джеффри.
– Оф‑ф‑ф, знаешь, Юна, я так устала! Думаю, мне придется сразу же идти ложиться спать, – заявила мама при первом же взгляде на возмущенные лица, поникшие цветы и увядшую свеклу.
Зазвонил телефон, и подошел папа.
– Это был Марк Дарси, – сообщил он, когда вернулся. Сердце у меня бешено заколотилось, и мне пришлось сделать усилие, чтобы контролировать выражение лица.
– Он в Альбуфейре. Видимо, что‑то удалось сделать с этой… мерзкой обезьяной, и они спасли некоторую часть денег. Думаю, Гейблз можно будет сохранить.
При этих словах у нас у всех вырвался вздох облегчения, а Джеффри запел: «Ведь он прекрасный парень». Я ждала, что Юна отпустит какой‑нибудь комментарий насчет меня, но ничего не последовало. Это вполне типично. Как только я решила, что мне нравится Марк Дарси, все немедленно прекратили попытки свести меня с ним.
– Не слишком много молока, Колин? – спросила Юна, передавая папе чашку с чаем, украшенную замороженным абрикосовым цветочком.
– Я не знаю… Не понимаю, почему… Не знаю, что и думать, – в беспокойстве признался папа.
– Послушай, вовсе не стоит волноваться, – заверила его Юна необычным для неё спокойным и сдержанным тоном, и я вдруг увидела в ней настоящую мать, которой у меня никогда не было. – Просто я налила слишком много молока. Сейчас выплесну немного и добавлю кипятка.
Когда я наконец покинула эту душераздирающую сцену, то по дороге обратно в Лондон слишком уж сильно жала на газ и курила сигареты одну за другой в качестве акта бессмысленного сопротивления.
Полная версия новости на основном сайте OnAir.ru
Опубликовано: 10.08.2006 г. - OnAir.ru - 683
На главную