Николай Грахов. Продюсер

OnAir.ru: Вы создали целую сеть радиостанций. А с чего всё началось?

Николай Грахов: С самого начала у меня была мысль сделать что-то наподобие «Нашего радио». Когда позже Козырев создал станцию с таким форматом, он мне сказал, что с трудом набрал даже начальный материал для базовой библиотеки. А в 93-94 году этого материала ещё почти не было на качественных носителях. Кроме того, делать такую станцию в регионе сложно, требуется много новинок, свежего материала – а его недостаточно. Материал нужно собирать со всей страны, его мало. Я реалист. В 1988 году мы в Свердловске решили делать газету о рок-н-ролле, «Перекати-поле». Привлекли очень хороших людей, и уровень был очень приличен даже для страны. Но мы быстро написали про все местные события, но ведь были еще Москва и Питер, и, для того, чтобы делать полноценную газету, надо было всю редакцию перевозить туда. Мы нормально продавались, но роста не было.

Но всё же восемь лет назад мы создали «Радио Си». Изначально это была станция для всех - от пионера до пенсионера. Когда на рынке стали появляться другие станции, мы решили сужать формат и четко позиционироваться на взрослую аудиторию. Использовали сразу несколько приемов: прекратили звонки с молодыми голосами, в играх стали использовать факс, в конкурсах не могли участвовать люди моложе 18 и т.д.. Сейчас это современная музыка для взрослых: 80% западной, 20% русской музыки. Если сравнивать с московскими станциями, по формату «Радио Си» ближе всего к «Семерке». И тоже стоит по рейтингам на 3-4 месте.

Когда мы запускали «Пилот», то с самого начала акцентировали, что это будет молодежная станция. На ней много свердловских групп, например, Чичерина получила прописку в радиоэфире именно на «Пилоте». Миша Симаков, программный директор радио «Пилот» - друг Козырева. Так Козырев чуть не умер, когда прослушал кассету, и Чичерина зазвучала на «Нашем Радио».

В Екатеринбурге, кроме «Радио Си», мы запустили «Трек», «Джем», «Пилот» и «Наше радио». Также в эту группу входят станции в Перми, Тюмени, Челябинске и Каменно-Уральске. Сначала у нас была одна станция, потом ещё, ещё и ещё, и так образовалась группа, которая сейчас объединяет 10 радиостанций, работающих вместе.

И все эти 10 станций были созданы Вашими усилиями?

Да, и не только моими. Все сотрудники «Радио Си» были заинтересованы в группе компаний. В этом случае мы могли позволить себе организовать маркетинговую службу и все прочее, потому что одна станция просто не в состоянии содержать социологов, маркетологов, промоутеров и т.д. Станция не может из своего заработка выделить столько денег, особенно в регионах.

Как же они взаимодействуют? Это сетевые радиостанции?

Они не являются сетью как таковой, это радиогруппа. У американцев, например, нет сетей в нашем понимании – как, например, сеть «Русского Радио». Там есть локальные станции, которые работают в группах, у них общие ресурсы по программированию, маркетингу и другим аспектам. Они пользуется какими-то общими источниками, допустим, программными продуктами, но каждая станция подстроена под локальный рынок, потому что радио – это прежде всего локальное средство и локальная реклама. Трудно себе представить, чтобы в Лос-Анджелесе вещала нью-йоркская станция, а у нас московская станция вещает в Екатеринбурге. И в этом неразвитость нашего рынка - неравномерность распределения рекламных денег.

Чем всё-таки вызвана необходимость создания отдельного бренда в каждом городе, разве не проще вещать на сеть?

Это, конечно, экономило бы ресурсы – не надо содержать лишний персонал, квалифицированных ди-джеев. Но мы поняли, что сила «Радио Си» в том, что ди-джей говорит: «у нас в городе», у него местные звонки – «я звоню из такого-то района». Естественно, если бы эта же станция вещала в Челябинске, в Перми, в Тюмени, там слушателя все эти местные привязки не интересуют. Если в Екатеринбурге и в Челябинске формат одинаковый, то мы просто используем общие плейлисты, общие результаты музыкального тестирования, а ди-джеи работают местные, звонки – местные, реклама – местная.

Вы планируете присоединение к этой группе новых станций?

Да. Раньше, конечно, проще было получать частоту – получали лицензию, набирали персонал, а сейчас конкурсная система. Но мы собираемся участвовать в конкурсах, чтобы получить частоты в других городах. Или в крайнем случае купить уже готовую станцию, переформатировать и переделать её так, как мы считаем нужным.

Вам приходится заимствовать московский и западный опыт?

Конечно, мы постоянно изучаем чужой опыт, прежде всего американский. Мы получаем нужный материал, бываем на американских радиостанциях. Что касается московского опыта – москвичи традиционно передирают у Запада, а региональщики передирают у москвичей, так вот надо передирать сразу у Запада, чтобы вровень идти с москвичами. В Москве есть очень много профессиональных людей, но для такого города их недостаточно, многие станции в Москве просто плохо сделаны. Это говорит о том, что не хватает людей. И это не только мое мнение.

То есть Ваши станции по уровню и по качеству вполне могут сравниться с московскими?

Нет, у нас другая проблема. Мы понимаем, как и что надо делать, не хуже многих московских станций, а может, и лучше. Я практически всех вещателей здесь знаю лично, очень часто бываю в Москве. Но главная проблема – отсутствие квалифицированных кадров. Мы знаем, как делать, но недостаточно человеческого материала. Это штучный товар, это работа, которой приходится заниматься постоянно, поскольку многие креативные люди уезжают в Москву.

То есть вы учите ди-джеев, а они берут и уезжают в Москву?

Ну, мы же не можем платить такую же зарплату, как в Москве. А в Москве тоже нехватка квалифицированных кадров, и пробиться здесь можно. Ведь Козырев тоже из Екатеринбурга, так вот Картаев, который сейчас работает на «Нашем Радио», раньше эфирил у нас на станции. Он приехал из Челябинска, за полтора года качество его работы, конечно, возросло, и он поехал дальше. Люди вырастают, и что я могу сделать?

Открыть станцию в Москве...

Мы хотели это сделать, но вопрос в том, сколько это стоит. Открыть уже нельзя, можно только купить, а стоит это миллионы долларов.

Если бы мы делали станцию в Москве, мы провели бы тщательное исследование и поняли бы, что надо делать. Я уже вижу несколько новых форматов для Москвы, которые пойдут на ура, будут у них и рейтинги, и продажи. Они лежат на поверхности, и я не понимаю, почему ими не занимаются.

А полностью русскоязычный формат не «Русское Радио» впервые в стране сделало, а мы в Екатеринбурге в 94 году, и называлось это «Радио Джем». Название «Джем» - конечно, не очень удачное. Честно говоря, я хотел ее назвать «Русское Радио», но когда мы только подавали документы, я ещё не знал, какой формат выберу, и мы решили, что «Джем» - как бы смесь всего. А в итоге она стала первой полностью русскоязычной радиостанцией в стране. Эту историю я рассказал к тому, что идея была, и есть ещё ниши, которые будут очень востребованы в Москве.

Я знаю, как работают американские станции, прежде чем заняться радиовещанием, я поездил по всему миру. В 91 году я придумал 10 проектов, которые в то время были актуальны, кстати говоря, пара проектов до сих пор в стране не реализованы. 7-8 можно было делать только в Москве, а три были связаны с Екатеринбургом. Вокруг меня ходили люди и плакали – что мне делать, радио хочу заниматься. Вот, говорю, сколько у меня проектов, бери любой и занимайся, сколько хочешь.

Вот так вот просто?

А что мне, жалко, что ли? Я всё тебе расскажу и даже на первых порах помогу, как, например, помог Стирхову, автору «Радио Трек». Аппаратуру я ему дал из рук в руки, он набрал ребят и начал работать.

В чем, на ваш взгляд, основная разница между условиями для жизни радиостанций в столице и в регионах?

Денег у нас меньше, вот и вся разница. Нет регионального или столичного рынка, есть рынок, где денег меньше, и рынок, где денег больше. Хотя Екатеринбург - неплохой город, 15 станций нормально могут работать. И 15 телеканалов.

Выходит, что, кроме финансовых трудностей, других серьёзных проблем не возникает?

Не всё так просто – проблема в людях. Во-первых, выбор меньше. Хочется привлечь самых лучших людей, которые понимают, чего вы хотите - а я всегда четко знаю, чего я хочу. Открывая станцию в Москве, я могу выбирать из 250 млн. человек, которые могут говорить по-русски, и у которых голова нормальная. А так я могу выбрать только из населения Екатеринбурга. Во-вторых – человеческие качества. Даже если я уже выбрал самых лучших из того, что могу - знаете, чем плохи люди, которые живут в Екатеринбурге? Низкой планкой их амбиций. Они не говорят: вот в Москве на радио Максимум работает парень – здесь я ему уступаю, а здесь лучше работаю. Нет, в провинции они начинают сравнивать себя с Васей с соседней станции.

А ведь такие люди, которые не боятся стать самыми лучшими. Помню, я ездил в Якутск на фестиваль якутских рок-групп - я очень много ездил по фестивалям в конце 80-х годов по всей стране. И познакомился там с одним парнем, он жил даже не в Якутске, а в маленьком поселке рядом с Якутском. Оказалось, что он всю современную музыку прекрасно знает – редкие калифорнийские группы, где они выпускаются, какие лейблы, какие вышли новые альбомы. Ему просто было интересно, он переписывался с менеджерами этих фирм, они ему присылали прямо туда свежие релизы. Таких людей и в Москве-то мало. Он просто не ставил себе планку - раз я в Якутске живу, то куда уж мне соваться. Нет, он человек мира, он уже глобален. Сейчас он живет в Лондоне, занимается World Music.

Кстати, свердловские музыканты всего добились, потому что у них таких барьеров не было. Только поначалу были – помню, Наутилус с Чайфом поехали в Питер. В Москву, мол, не едем, Москва – это слишком, что там ещё скажут – нет, сначала в Питер.

До того, как заняться радио, Вы были президентом свердловского рок-клуба.

Я как раз тогда закончил институт и работал над диссертацией, а параллельно увлекался музыкой. Сначала меня заинтересовала западная музыка, потом – наши группы, потому что эта музыка говорила о тех проблемах, которые нас волновали. Я пытался разобраться в западной музыке и понял, что для нашего человека это неприемлемо. Я даже опросил в Москве почти всех людей из тех, кто хоть что-то понимал, пытался выяснить, разбираются они в западной музыке или нет. Пришел к выводу, что никто не разбирается. Потому что для этого надо ходить на их концерты и жить их проблемами. И мне стало интересно - а что наши-то?

Рок-клуб мы организовали уже в 86 году, после начала перестройки, да и то есть легенда - уж не знаю, так оно или нет, что это местные спецслужбы решили: лучше, мол, всех их вместе собрать, так за ними наблюдать удобнее.

А сначала мы организовали несколько так называемых семинаров. Все, кто занимался в Свердловске музыкой, уезжал за город, мы снимали дом отдыха и называли это семинарами. На одном из таких семинаров появился Александр Новиков. Он давал нам свою аппаратуру, его и посадили-то за то, что он делал аппаратуру самостоятельно. В доме отдыха мы сначала как бы обсуждали проблемы, а после ужина устраивали джем-сейшн. Кто-то играл, кто-то разговаривал, кто-то выпивал… А в городе выступать не давали никому.

Свердловская община сложилась именно там, и рок-клуб стал просто юридическим оформлением того, что уже существовало. С 86 по 90 годы я занимался рок-группами. В 90 году понял, что сделал всё, что мог. Все уже ездили по концертам, «Наутилус» уехал в Москву, распался, всё это на моих глазах происходило, но это отдельная тема. «Чайф» и «Агата Кристи» постепенно накапливали энергию - я понял, что эти группы оформились, пошли, у них появились свои менеджеры, чего мне на них время тратить. Какое-то время я занимался молодыми свердловскими командами. У меня был даже иллюзорный проект – сделать рекорд-компанию, которая занималась бы молодыми группами, как на Западе: субсидировать и т.д. Но пиратская деятельность сильно подкосила мои иллюзии.

Сейчас Вы поддерживаете отношения с музыкантами, с которыми тесно общались во времена рок-клуба?

Специально этим не занимаюсь. Но когда встречаемся, то друг друга в лицо всегда узнаем.

© 2001, OnAir.ru. Евгения Тен.