Алексей Венедиктов. Главный редактор радиостанции "Эхо Москвы".

OnAir.ru: В начале 90-х, когда началось вещание «Эха Москвы», это была единственная независимая станция новостийного формата. Насколько в те годы было сложно придерживаться принципов свободного независимого радиовещания?

Алексей Венедиктов: Известно, с чего началось наше популярное вещание - с августовского путча, когда пришли кэгэбэшники и сказали: «Отключайте сами». Сергей Корзун, на тот момент главный редактор станции, отказался «отключить сам», так что отключили они. Сейчас радиостанции сложнее придерживаться тех самых принципов, поскольку она стала явлением. Это тогда мы были небольшой радиостанцией, которую можно было не замечать, теперь же мы не только средство массовой информации, но и, к нашему великому сожалению, явление в общественной жизни, и поэтому у станции и у журналистов возникают всякие внутренние обязательства по отношению к власти, к своим акционерам, к своим слушателям, что немаловажно. Следовать им становится все труднее, потому что наши противники все более изощренно с нами сражаются.

Кого вы признаете своими конкурентами?

Наши конкуренты – это радиостанции общего формата. Выход любой радиостанции - музыкальной, ток-шоу, общего формата - откусывает у нас часть аудитории. Радио «Маяк», например, вышло сейчас на ФМ-частоту и на информационный формат. По части информации пока «Маяк» нас не догнал - это легко проследить по ссылкам в других средствах массовой информации. Мы пока не чувствуем за спиной дыхания информационных конкурентов. Если «Маяк» и обходит нас в рейтинге – это нормально, потому что у них очень широкое распространение, и мы не очень-то по этому поводу беспокоимся. Но с точки зрения ссылок - здесь уже нам нет равных. Мы не чувствуем конкуренции в информации, и это плохо, можно зарасти жирком. Хорошо, что интернет стал представлять некую конкурентную среду для нас и нашего сайта, где мы сражаемся в общем-то на равных с изданиями on-line, то есть изданиями, которые предназначены специально для интернета. Борьба сайтов «Комсомольской правды», «Независимой газеты», «Интерфакса» и «Эха Москвы» в интернете – для нас это действительно вызов. А в эфире конкуренция есть, а вызова нет. У нас есть своя ниша, есть своя аудитория, самостоятельная, которым не нужно ничего разжевывать. Главное – не потерять ее.

Среди радиостанций только у «Эха Москвы» есть своеобразная «новостная монополия». Существуют ли какие-то особенные рецепты «приготовления» новостей на «Эхе»?

На мой взгляд, новости бывают двух типов - полезные и развлекательные. Когда мы сообщаем курс доллара или то, что российское правительство рекомендует не ехать в Грузию, или температуру воздуха, мы тем самым оказываем информационную услугу. Человек сам решает, что делать с этой новостью – полезна она ему или нет. Наденет он валенки или возьмет зонт, купит или продаст доллар – это решает он сам. Полезных новостей у нас на станции большинство. А есть новости развлекательные. Мел Гибсон – лучший актер, выбранный в Америке. Вот, собственно, и всё – мы должны помогать и развлекать.

Есть ли четко установленные правила при подготовке новостей?

Да, конечно. Есть правила проверки новости. Если это не новости агентства, то они должны быть проверены из двух источников. Если, допустим, один человек что-то заявил, нужно обязательно перепроверить, во-первых, заявил ли он это, а во-вторых, так ли его поняли. Я приведу один пример, который стал уже на станции седой историей. Наша радиостанция в свое время первой узнала о том, что Ельцин лег в больницу на операцию. Мы проверяли это пять дней, хотя при этом прекрасно понимали, что нас могут опередить, например, агентство Рейтер или ИТАР-ТАСС. Только когда мы добрались до ЦКБ и проверили информацию, мы дали ее в эфир. Пять дней мы не могли позволить себе обнародовать эту суперновость.

Нас часто пытаются втянуть в информационные войны, «сливают» заведомо ложную информацию. Здесь нужно быть осторожными. Дело в том, что у нас есть одна особенность, отсутствием которой грешат многие средства массовой информации, - мы всегда ссылаемся на источник, таким образом решая две задачи: во-первых, мы указываем слушателю, что это не наша новость, а новость наших коллег, а во-вторых, в случае чего мы перекладываем ответственность на них.

И еще об одной особенности стоит сказать. Если вы претендуете на звание независимой станции, то, когда вы берете комментарий у одной стороны, вы должны взять комментарий и у другой и дать это в одной новости. Если одна из сторон отказалась комментировать, то об этом вы тоже говорите. А вообще я не регулирую новости, было лишь одно исключение. Когда в Сиднее шла Олимпиада, я написал приказ о том, что любая медаль российских спортсменов должна идти первой новостью. Может быть, новостник и не знает, что такое фигурное плавание, может быть, ему это неинтересно, но если это золотая медаль, он должен поставить эту новость первой. Это единственный раз за два года, пока я главный редактор, и за пять лет, пока я директор информационного канала, когда у меня вышел приказ по новости. Все остальное делают сами новостники - их десять человек, и они должны своим чутьем расставить, аранжировать, развить новости. Для этого есть четыре планерки в день, на которых собираются все: корреспонденты, референты, главный редактор – и обсуждают, взвешивают, дают рекомендации новостникам. Что главное на «Эхе» - за то, что попадает в эфир, отвечает новостник. Окончательное слово за ним, а не за мной. В эфир он выводит то, что считает нужным, а потом, конечно, с него спрашивают.

На ваш взгляд, возможно ли в будущем разграничение уже разговорных форматов?

Я думаю, что нет. Для России это очень долгая перспектива. Знаете, как поэт в России больше, чем поэт, так и радио в России больше, чем просто СМИ. С учетом этого мы, например, делаем радио для всех членов семьи. Формат станции определяется в кровавых боях, которые не видны глазу, но которые идут среди руководства радиостанций. Мы очень долго выбирали свой формат, и мне мои коллеги часто говорили, что он у нас получился смешанный – у нас есть и музыкальные программы, и полуночные, и разговорные, и информационные. Я думаю, что для России это правильно. Я вообще как главный редактор - человек компромисса, как бы странно это не звучало. Мы - семейная радиостанция: работающим людям мы даем новости, детям – детские передачи, бабушкам и дедушкам – то, что они хотят. Нас можно слушать семьей, мы - кинотеатр семейного просмотра. Я думаю, это одна из причин того, что «Эхо Москвы» стало феноменом в общественной жизни.

«Эхо Москвы» - единственная радиостанция в России, приглашение которой принял президент США.

Мы были вообще единственной радиостанцией за четыре года, включая американские, на которую он пошел. Как выяснилось, он в принципе на радио не ходит. Ему предложили интервью на ОРТ, РТР, НТВ, «Радио России», а мы предложили ему общение со слушателями и через интернет. Как нам потом сказали, слово «интернет» попало в точку, потому что он фанат интернета. К моменту эфира мы получили порядка 700 вопросов Клинтону. У нас была интересная идея – мы хотели посадить Клинтона у нас в студии, посадить журналистов и «Глас народа» в студии НТВ и поставить два больших экрана – в Питере и в Саратове на площадях. Но американцы не согласились.

Они, кстати, потребовали, чтобы вопросы не отбирались. И мы, конечно же, ждали вопросов про Монику Левински, причем в безобразной форме. Поэтому, когда я включал телефон, каждый раз сильно напрягался и думал: поймет ли в случае чего переводчик, что вопрос переводить не надо? Но тем не менее обошлось. Были неприятные вопросы: и про кризис в Америке, и про его антикоммунизм, антисоветизм. Первый вопрос был дежурным - о противоракетной обороне, я его задал, потому что понимал, что человек приехал говорить в Россию, в принципе, об этом. Не задать такой вопрос было нельзя. И он начал отвечать, и так все это было скучно, и ему и всем – ведь он только что говорил об этом на пресс-конференции двух президентов. Ну, я ему ногой под столом дал понять, что, мол, можно и покороче. Он закруглился в одну минуту. А потом, когда я ему «длинно» задал вопрос - а я вопросы всегда задавал длинно, таким образом давая время переводчику перевести - вдруг получил удар в лодыжку. Мол, я уже понял вопрос, уже перевели. Я тут же замолкаю и он отвечает.

Ему было очень интересно. Мы потом получили от него письмо, очень человеческое. Он благодарил наших слушателей за вопросы. Мы ведь отдали ему после программы все вопросы, которые были в интернете, причем не в посольство, а его помощнику. Он обещал ответить, и мы надеемся, что скоро он пришлет нам ответы с правом нам ответить за него в эфире и на сайте. Мы пригласили Клинтона с женой прийти к нам на станцию, если они будут в России с частным визитом. Он нам интересен просто как человек, мы, что называется, «не договорили», хотя у нас на радио он по времени был дольше, чем на пресс-конференции двух президентов. Ему это было интереснее.

Интернет в случае с Клинтоном сыграл вам на руку. Что вы думаете о дальнейшем взаимодействии вашей станции и вашего web-сайта?

Я могу долго говорить про интернет, поскольку это сейчас моя любимая игрушка. Мои друзья считают, что интернет вытесняет у меня радио, что больше времени я уделяю не эфирным программам, а тому, что делается в интернете. Но ведь пока среди радиостанций мы в интернете первые. Наступает на пятки радио 101, которое давно там обосновалось, они оттягивают молодежь. Кстати, очень важный момент: аудитория интернета – это в основном молодежная аудитория. Так что если мы хотим «посадить на иглу» «Эхо Москвы» молодежь, чтобы она, подрастая, слушала «Эхо Москвы», даже через интернет, мы должны бурно развиваться в этом направлении.

Сегодня на станции приходит работать очень много молодежи. Вам, профессионалу в области радиовещания, есть чему у них поучиться?

Да, конечно. За последние два месяца к нам пришло 5 человек в возрасте от 16 до 20 лет. Это люди, которых не смутить, их не пугает любое задание. Мы скованы и ограничены своими представлениями о том, что опасно, а что не опасно с политической точки зрения. Эти ребята, когда перед ними ставишь какую-то задачу – например, взять у кого-то интервью, - они идут и берут. Я начинаю говорить про трудности. А они говорят: «А пошли они в баню, эти трудности». Я этого не умею, у меня остались какие-то страхи, опасения, я все время думаю: где-то нужно умолчать, что-то не говорить. А они думают иначе. Они не мучаются: «А вот если он не ответит?» или «А вот если он не даст интервью?». У них нет проблем – справочник, звонок, пальцы врастопырку, «я к вам подъеду», «а я и домой подъеду». Вот этому надо учиться.

А чему вы их можете научить?

Системе работы. Они очень разбрасываются, не умеют вычленять главного, не очень сильно начитаны. Надо все-таки как-то отличать Буша-старшего от Буша-младшего и Клинтона от Гора. Недавно самый молодой был оштрафован за то, что он губернатора Петербурга Владимира Яковлева назвал губернатором Ленинградской области Александром Яковлевым. Заплатив штраф, он сказал: «А пошел он в баню, почему я должен знать, как его зовут?». Вроде бы, действительно, почему он должен знать, как зовут губернатора Петербурга? Но дело в другом. Ты не должен знать, как его зовут, но ты должен проверить. Вот этой проверке я их должен учить.

Возможно ли сегодня в России разговорное радио для молодежи?

Какие-то его элементы уже существуют на «Эхе Москвы», в частности в ночных эфирах Александра Лаэртского с воскресенья на понедельник, недавно я дал двум 22-летним ребятам возможность пробоваться в эфир с субботы на воскресенье. Но это пока эксперименты. Вообще такого радио не существует. Я думаю, что это должно быть ночное радио с музыкальной прокладкой. Оно не должно быть о музыке, потому что все радиостанции, которые пытались быть молодежными разговорными, стали музыкальными. Это новое радио надо придумать. Дайте мне частоту, и я его сделаю. У меня есть на это люди. Что касается нашего разговорного молодежного радио, то его еще нет как такового, мы не видим конкурентов в этом плане, потому что люди этим не занимаются. У музыкальных радиостанций хороший рейтинг. Для того, чтобы найти человека, который сможет разговаривать с молодежью, нужен либо такой же молодой, но тогда он непрофессионально разговаривает, либо профессионал, но он стоит очень больших денег. Это вопрос серьезный. И это не нужно тем, кто хочет зарабатывать деньги на радио. Зачем? Посадил ди-джея, купил фонотеку и поехали. А в Западной Европе, в Америке каждый небольшой город имеет свое небольшое ночное разговорное радио, адресованное к разным социальным слоям – и к пенсионерам, и к молодежи. У нас нет такой радиостанции. Вообще ни одной. Я повторяю, была бы частота, я бы ее сделал.

В представлении слушателей радио «Эхо Москвы» – это радио для взрослых. Вы как-то пытаетесь увеличить вашу аудиторию за счет привлечения молодых слушателей?

«Омолаживание» станции происходит, как я уже сказал, через интернет, теперь уже и через ночные эфиры для молодежи. Откровенно говоря, мы упустили молодежь от 15 до 25 – у нас там самые низкие показатели. Зато высокий рейтинг среди детей до 15 лет благодаря играм, конкурсам и детским передачам и благодаря тому, что мы - семейная радиостанция. Мы рассчитываем на то, что будем вместе со своими программами пестовать поколение 12-14 лет. Мы потеряли молодежную и подростковую аудиторию, и я пока не вижу, чем ее можно привлечь, но я знаю, как можно вырастить аудиторию. Мы сейчас провели довольно любопытный эксперимент в Москве – радио-олимпиаду по истории для школьников центрального округа, естественно, с призами: в классах звучали вопросы по радио. Там участвовало 45 тысяч школьников одновременно. Я думаю, некоторые из этих школьников остались на нашей волне, и я надеюсь, что они будут расти вместе с «Эхом». Теперь мы стараемся не упускать слушателей, даже шестилетних.

А бывают моменты, когда хотелось все бросить и уйти?

Каждый день. Работа главного редактора неэфирная, а я хочу работать в эфире. Я хочу вести передачи, я хочу делать комментарии, а вместо этого занимаюсь какими-то хозяйственными делами, улаживанием политических проблем, связанных с холдингом «Медиа-Мост» и т.д.. Это все отнимает время. Я с удовольствием сидел бы сейчас в эфире, а не ходил бы на приемы, на которых мне приходится бывать, чтобы представлять станцию. Я себе отвоевал уголок эфира, но я в очень невыгодном положении – для того, чтобы самому попасть в эфир, я кого-то должен с эфира снять. С одной стороны, я могу это сделать легко – я главный редактор, это мой эфир и все. Но, по настоящему, я не могу этого сделать. Я должен ждать, пока ко мне придет человек и скажет: «Все, я устал, я увольняюсь». Вот тогда я бросаюсь на этот кусок, но тут появляется еще кто-нибудь: «Я так давно об этом мечтал» и т.д. Работа главного редактора заключается в абсолютно неэфирных процедурах, а по сути ничего не происходит. Новости выходят, гости приходят, иногда выбежишь ручку пожать и обратно. Скучно. Вот интернетом развлекаться стал.

А чем вы занимаетесь дома, когда выдается свободная минутка? Удается расслабиться?

Я читать люблю, кино смотреть. А вот насчет «расслабиться» – это вы даете! Дома у меня пятинедельный ребенок, Алексей Алексеевич-младший. Приходишь домой и начинаешь петь с ним гимн. Поэтому лучше расслабляться на работе.

А кем вы видите Алексея Алексеевича-младшего в будущем?

Посмотрим, какой характер будет. Кем бы он не стал, начнет как все – будет мыть чашки и полы, а там видно будет. Карьера начинается с этого – видишь чашку, иди и мой. На радио я начинал с того, что сидел под столом: на телефоне, который стоял у нас в эфире, не загорался огонек во время звонка, и я должен был снимать трубку и показывать всем в студии, есть звонок или нет. Если звонок был, то его выводили в эфир. Этим я занимался несколько дней, и по результатам работы меня повысили до обозревателя газет - мне все-таки было уже 35 лет, я все-таки был уже 15 лет как учитель. Так что пусть Алексей Алексеевич выберет сам. Еще не известно, какие профессии к тому моменту будут. Кто мог подумать 20 лет назад, что будет такая профессия, как социолог? Я уж не говорю про новые профессии, хакер, например. Пусть хакером будет.

OnAir.ru - 2001 г. - Татьяна Ломакина.